Содержание

История РПЦ в ХХ веке

УРОКИ РУССКОГО ЦЕРКОВНОГО ОБНОВЛЕНИЯ (К 80-летию обновленческого раскола)

ПОМЕСТНЫЙ СОБОР 1917–1918 гг.

Приходской устав 1917-18

РПЦ и государство в большевистский период

Жребий митрополита Сергия (от «Декларации» до «Памятной записки» соловецких епископов)

Завещание митрополита Петра (Полянского)

Образование Всеукраинской Православной Церковной Рады и созыв Всеукраинского Церковного Собора

Грузинская автокефалия

Свщмч. Вениамин Казанский

Священномученик Владимир, митрополит Киевский и Галицкий

Священномученик Петр, Митрополит Крутицкий, Местоблюститель Патриаршего Престола

Архиепископ Иларион (Троицкий)

Патриарх Сергий (Страгородский)

Патриарх Алексий (Симанский)

Патриарх Пимен (Извеков)

---

История РПЦ в ХХ веке

Еще в начале XX столетия Русская Православная Церковь плодотворно развивалась. В царствование Николая II в России открылось более 250 новых монастырей, было сооружено более 10 000 церквей, к 1913 году насчитывалось более 37 000 церковно-приходских школ, число учащихся которых достигало 2 млн. человек. В правление Николая II было прославлено больше православных святых, чем за весь XIX век. Великими торжествами ознаменовался 1903 год по случаю прославления преподобного Серафима Саровского, на которых присутствовал император и вся царская семья.

В начале XX века в России и Русской Православной Церкви все более усиливалось стремление к восстановлению патриаршего правления. Этому способствовали и религиозные настроения императора Николая II, придававшего большое значение возрождению православной веры в умах и сердцах своих подданных. В 1912 году открылось Предсоборное совещание, которое должно было рассмотреть меры по созыву и проведению Поместного Собора Русской Православной Церкви. Начавшаяся в 1914 году война задержала его созыв.

Только после Первой мировой войны, 15 августа 1917 года в Успенском соборе Московского Кремля открылся Поместный Собор, в работе которого принимали участие 569 человек. Решением Собора в России было восстановлено патриаршество. 5 (18) ноября 1917 года в храме Христа Спасителя Патриархом Московским и всея Руси был избран Тихон, до того бывший митрополитом Московским и Коломенским. 21 ноября (4 декабря) 1917 года патриарха Тихона торжественно возвели на престол в Успенском соборе.

Патриарх Тихон принял под свое окормление Русскую Православную Церковь в тяжелейший для нее период. С первых лет существования Советской власти Русская Православная Церковь подвергалась жесточайшим гонениям. В политике Советского государства восторжествовал государственный атеизм, который являлся составной частью коммунистического мировоззрения. Большевики считали, что атеизм должен заменить собой православие, занять место веры в сердцах русских людей. Большевистское руководство рассматривало Церковь и само православие как своего главного конкурента в борьбе за умы и души людей, поэтому ненависть радикальных гуманистов, каковыми и были большевики, к традиционному для России вероисповеданию была неимоверна. Ведь они надеялись учредить новую веру, создать новую религию — марксизм.

А для российского православного люда такое положение казалось какой-то дикостью, необъяснимой, выходящей за грань разумного, трагедией — впервые за всю историю России собственное государство начало борьбу с традиционной верой собственного народа!

23 января 1918 года был опубликован ленинский Декрет об отделении Церкви от государства, а школы от Церкви. Большевистское руководство стремилось не только к изживанию православия из жизни России, но и к физическому истреблению храмов, монастырей, монахов и священников. Одновременно по всей России начались репрессии по отношению к священнослужителям и верующим. В Москве был расстрелян один из виднейших церковных деятелей Москвы протоиерей Иоанн Восторгов, в Алапаевске вместе с членами императорской фамилии была казнена монахиня, великая княгиня Елизавета Федоровна.

Уже в 1918 году началось насильственное изъятие из храмов церковных ценностей, чему патриарх Тихон решительно воспротивился. За свою стойкую позицию в защите православной веры и Церкви, патриарх Тихон неоднократно подвергался арестам и допросам, долгое время провел под домашним арестом в Донском монастыре. 25 марта (7 апреля) патриарх Тихон скончался. Одними из последних слов святителя были: “Скоро наступит ночь, темная и длинная…” Эти слова оказались пророческими.

На протяжении всех 20–30-х гг. государство продолжало преследовать Церковь как организацию, расстреливало, сажало в тюрьмы ее наиболее активных деятелей, стремилось к усилению антирелигиозной пропаганды. В 1922 году прошли показательные судебные процессы, в ходе которых несколько крупных церковных иерархов были приговорены к смертной казни. Всего в 1918–1922 гг. было расстреляно и замучено 8110 священнослужителей, монахов и монахинь. В дальнейшем преследование людей за их религиозные убеждения стало обычной практикой для Советской власти.

В 1925 году создается “Союз воинствующих безбожников”, начинается выпуск массового журнала “Безбожник”. Так государство стремилось контролировать и направлять атеистическую пропаганду. Огромный ущерб православной культуре нанесло закрытие культовых зданий. Церкви использовались как клубы, спортивные залы, кинотеатры, музеи, образовательные учреждения, магазины, склады, зернохранилища, жилой фонд или просто уничтожались. Имущество церквей, иконы, ценности реквизировались. Только в пределах Садового кольца Москвы было закрыто 242 культовых здания, а снесено — 364. Государство стремилось представить эти действия как протест масс против религии и церкви. Государственному преследованию подвергались и другие религии — мусульманство, буддизм, иудаизм.

В 1922–1925 гг. при негласной поддержке большевиков была организована попытка раскола Русской Православной Церкви и ликвидации патриаршества путем создания Высшего Церковного Управления, которое православный люд нарек “обновленчеством”. Но верующие не приняли “обновленчества”, ибо видели в нем “порчу православия” и отказ от веры отцов и дедов.

В тяжелейшем положении находилось церковное руководство. Принятие священнического, а тем более архиерейского сана обрекало в ту пору его носителя почти на верную тюрьму, ссылку или смерть. Тем не менее, в 1923 голу состоялось 49 архиерейских рукоположений, в 1924 году — 23. Такого не знала даже предреволюционная Россия.

С середины 30-х годов после почти пятилетнего затишья возобновилась массовая ликвидация церковных учреждений. К концу 1936 года на Украине открытыми осталось всего 9% церквей, существовавших до 1917 года, в Азербайджане — 4,3%, в Белоруссии — 11%, в РСФСР — 35% (в Москве — 15%).

Наибольший размах репрессий против Церкви пришелся на 1937–1938 гг. По данным правительственной комиссии по реабилитации жертв политических репрессий в 1937 году было арестовано 136 900 православных священно- и церковных служителей, из них расстреляно 85 300 человек. В 1938 году было арестовано 28 300 человек, расстреляно 21 500.

К началу 40-х годов в 25 областях РСФСР не было ни одного действующего храма. В 1941 году во всей стране осталось только 5 665 официально зарегистрированных священников, в том числе “обновленцев” и священников на западных территориях, присоединившихся к СССР в 1939–1940 гг. В целом в течение 1930-х годов число священников на исконной территории России сократилось на 95%.

В 1925 году, после смерти патриарха Тихона, местоблюстителем патриаршего престола стал митрополит Крутицкий Петр (в миру Петр Федорович Полянский) (1862–1937). Но уже в декабре 1925 года митрополит Петр был арестован, осужден и сослан в Сибирь, а затем расстрелян.

Согласно завещанию митрополита Петра, обязанности заместителя патриаршего местоблюстителя стал исполнять митрополит Нижегородский Сергий (в миру — Иван Николаевич Страгородский) (1867–1944). В 1927 году митрополит Сергий вместе с Синодом призвал духовенство и верующих быть “верными гражданами Советского Союза”. В 1934 году он был назначен митрополитом Московским и Коломенским. В 1937 году, в связи со смертью митрополита Петра, Сергий становится местоблюстителем патриаршего престола.

Некоторое потепление в государственном отношении к Церкви случилось в годы Великой Отечественной войны. Руководство Советского государства неожиданно даже для себя поняло, что православие — это один из важнейших факторов победы в войне. Митрополит Сергий с первых дней войны занял патриотическую позицию, призвал верующих к борьбе с фашистскими захватчиками. За годы войны было собрано более 300 млн. рублей добровольных пожертвований. На церковные средства построена танковая колонна “Дмитрий Донской” и авиаэскадрилья “Александр Невский”. В 1941 году по пророчеству митрополита гор Ливанских Илии вокруг Ленинграда был совершен крестный ход с иконой Казанской Божией Матери, позднее перед этой иконой проводились молебны в Москве и Сталинграде. В результате, в 1943 году на высшем уровне, И.В. Сталиным, было принято решение о восстановлении патриаршего престола и митрополит Сергий был избран патриархом Московским и всея Руси.

В 1945 году после смерти патриарха Сергия Поместный Собор Русской Православной Церкви избрал митрополитом Московским и всея Руси Алексия, который до своего избрания исполнял обязанности митрополита Ленинградского. При патриархе Алексии I (в миру Сергей Владимирович Симанский) (1877–1970), особенно в 60-е годы, в годы так называемой “хрущевской оттепели”, борьба с Церковью продолжилась: развернулась кампания по закрытию храмов и монастырей, усилилась антирелигиозная пропаганда. К 1964 году Русская Православная Церковь лишилась почти 2/3 приходов, почти в 5 раз сократилось число священнослужителей.

И только в конце 80-х гг. между государством и Церковью начался период конструктивных отношений. Но к тому времени столько было уничтожено, столько потеряно безвозвратно…

УРОКИ РУССКОГО ЦЕРКОВНОГО ОБНОВЛЕНИЯ

К 80-летию обновленческого
раскола

Сергей Львович Фирсов - профессор Санкт-Петербургского государственного университета.

В русской церковной иcтории XX столетия понятие "религиозное обновление", пожалуй, одно из самых пререкаемых. С этим никто не будет спорить. В самом деле, нужно ли доказывать, какой вред нанесли церковному единству "реформаторы" 1920-х годов, действовавшие при поддержке и под контролем ОГПУ? Нужно ли по-новому оценивать лидеров обновленчества тех лет, даже согласившись с весьма спорным доводом, что идеи у них были хорошие, а их реализация порочна? Вопросы эти явно риторичны. Добро не делается с помощью зла, не рождается им. И все же правомочно ли осуждать сам принцип религиозного обновления, негативно аттестуя любые попытки церковно осмыслить "дух времени" на основе церковных канонов и традиций? В данном случае, думается, однозначное осуждение невозможно. Правильнее будет разобраться с понятиями, отказавшись от стереотипного их восприятия (как pro, так и conrta).

Если говорить кратко, то история обновленческого движения в Русской Православной Церкви советского периода - это время становления и развития тоталитарного общества, по преимуществу эпоха Сталина. Возникнув весной 1922 г., обновленческое движение пережило несколько этапов, бесславно и незаметно сойдя с исторической сцены во второй половине 1940-х годов.

Советское обновленчество: краткая история событий

Первые страницы его писались тогда, когда истощенную Гражданской войной страну постиг страшный голод, особенно свирепствовавший в Поволжье. Именно тогда большевики раскрутили на полную мощность антирелигиозную машину, стремясь как можно более дискредитировать священноначалие Русской Церкви и ее первосвятителя - Патриарха Тихона. Старый проверенный принцип "разделять и властвовать" они прекрасно использовали, противопоставив "демократическое" крыло Церкви ее "реакционному" крылу, представители которого якобы не хотели "поделиться" с бедствующим народом накопленными за столетия церковными богатствами. Не случайно тогда (в марте 1922 г.) В.И. Ленин в секретном письме, адресованном членам Политбюро, откровенно предлагал использовать сложившиеся обстоятельства для изъятия ценностей.

Разумеется, Церковь не отказывалась помогать голодающим, но считаться с ее предложениями большевики не хотели: цели были другие. Патриарх был арестован, и с помощью подлога и хитрости ОГПУ добилось концентрации власти в руках зачинателей обновленческого движения: протоиереев А.Введенского и В.Красницкого, священника Е.Белкова и некоторых других. Буквально с первых дней к движению пристал и заштатный епископ Антонин (Грановский). Этими деятелями было организовано Высшее церковное управление, которому к июлю 1922 г. подчинилось 37 из 73 епархиальных архиереев, а к августу 1922 г. в большинстве епархий власть перешла к "Живой Церкви" - обновленческой организации, откровенно враждебно настроенной и к епископату, и к монашеству, и лично к Патриарху Тихону. Впрочем, вскоре у "реформаторов" появились новые группировки, движение мельчало, обрекаясь на неудачу. Однако поддержка властей была залогом существования обновленчества, лидеры которого все-таки сумели соорганизоваться и в конце апреля 1923 г. провели "собор", громко названный ими "Вторым Поместным".

На "соборе" было принято выгодное советским властям постановление о лишении Патриарха Тихона сана и даже монашества как "предателя Церкви" и "отступника от подлинных заветов Христа". Тогда же был создан Высший церковный совет, просуществовавший правда недолго: 27 июля 1923 г. Патриарх Тихон вынужденно "раскаялся" в своей антисоветской деятельности и был освобожден. Это послужило сигналом к объединению всех антиобновленчески настроенных сил (большевики продолжали свою игру, стравливая противоборствовавшие стороны). К примеру, уже в начале 1924 г. в колыбели обновленчества Петрограде из 115 храмов 83 перешли в юрисдикцию Патриарха. С целью избежать краха в начале августа 1923 г. ВСЦ ликвидировали, создав Священный Синод и возвратив Церкви прежнее наименование - Православная Российская. Реформированные "реформаторы" сняли с себя ответственность за действия и распоряжения ВЦУ и ВЦС, заявив о том, что впредь будут свято блюсти чистоту православного учения, Таинства и догматы Церкви. Обновленцы сосредоточились на разоблачении "церковной контрреволюции" сторонников Патриарха, стремясь доказать, что подлинными наследниками всего лучшего в русской церковной традиции являются именно они. Правда, обновленцы внесли достаточно много нового в эти традиции (например, реализовали идею о создании института женатого епископата в РПЦ наравне с безбрачным), но на фоне существовавшего раскола на подобное можно было "закрыть глаза".

В октябре 1925 г. состоялся второй обновленческий "собор", на котором вновь прозвучали политические заявления о верности собравшихся "великому делу социализма", резкая критика "тихоновцев", называвшихся антисоветчиками. Соборяне разрешили духовенству второбрачие; стало одобряться и использование старого стиля (ранее отмененного) в богослужении. В то время большевики хотели получить контроль над всей Церковью, добиваясь объединения "тихоновцев" и обновленцев под руководством лояльного к советской власти священноначалия. Однако на это "собор" 1925 г. не пошел: его лидеры прекрасно понимали невозможность быть церковными лидерами в случае нахождения компромисса. В 1927 г. "тихоновцы", возглавлявшиеся митрополитом Сергием (Страгородским), ценой огромных уступок получили легализацию, что существенно осложнило внутрицерковную ситуацию - возникли так называемые "расколы справа". Впрочем, на фоне разворачивавшихся в СССР антирелигиозных гонений это уже не могло серьезно повлиять на церковную жизнь. Сторонники митрополита Сергия, как и обновленцы в начале 1930-х годов, были для властей совершенно неопасны и политически не нужны. Не случайно обновленцам уже с конца 1920-х гг. запретили проповедовать, их пробольшевистские пассажи, в которых Христос часто назывался первым коммунистом, были признаны вредными. "Реформаторы", по слову современного исследователя, постепенно превращались в "охранителей". В 1932 г. пленум обновленческого Синода решил ввести всюду богослужебное единообразие, отказавшись от использования русского языка; "творчество" в церковной жизни ограничивалось.

Государственная борьба против "мракобесия" не спасла лояльных обновленцев от массовых репрессий второй половины 1930-х годов. Тогда уничтожались все: и левые, и правые, обновленцы и "тихоновцы". В епархиях к началу Великой Отечественной войны оставалось от 1 до 3 обновленческих храмов. Судьбу обновленчества по существу и решила война: И.В. Сталин был прагматиком и, согласившись на частичное возрождение православия в СССР, справедливо сделал ставку на "тихоновцев", или, как их тогда называли, "староцерковников" (подчинявшихся власти митрополита Сергия), за которыми шло большинство православных верующих. 1943 год оказался для обновленчества переломным: после встречи И.В. Сталина с "тихоновскими" митрополитами Сергием (Страгородским), Алексием (Симанским) и Николаем (Ярушевичем) бывшие церковные "реформаторы" в глазах светских властей перестали иметь какую-либо политическую привлекательность. С конца 1943 г. и до начала 1945 г. при поддержке светских властей в Патриаршую Церковь перешло большинство некогда обновленческих храмов. О своем покаянии заявили и почти все обновленческие архиереи и иереи. В июне 1945 г. тогдашний обновленческий "первоиерарх" А.Введенский сам попытался перейти в юрисдикцию некогда проклинавшейся им Патриаршей Церкви. Но переговоры закончились ничем - ему предложили прощение без сохранения сана, лишь как простому мирянину и работу - рядовым сотрудником "Журнала Московской Патриархии". Он отказался. 26 июля 1946 г. Введенский умер обновленческим "митрополитом", а единственная московская церковь, в которой он служил, перешла в ведение РПЦ. Фактически с его смертью обновленчество и прекратило свое существование.

Идеология и генеалогия

Краткое перечисление основных вех и событий обновленческой истории, как видим, не слишком помогает нам разобраться в сути того, за что, собственно, столь нелюбим сам термин. Если считать "обновленчество" синонимом предательства, совершенного кучкой церковных проходимцев, тогда все ясно и говорить больше не о чем. Но в обновленческой среде были разные люди, карьеристы и романтики, по-своему честные пастыри и беспринципные циники. Назвать всех их "обнагленцами" (так называли их противники - "тихоновцы") значит все упростить до схемы. Поэтому, думается, для того, чтобы понять феномен обновленчества и не отделываться наклейкой церковно-политических ярлыков, следует хотя бы кратко разобрать основные моменты идеологии обновленчества, проследив, насколько возможно в небольшой статье, их генеалогию.

Итак, по порядку. Еще Л.Д. Троцкий в начале 1920-х годов утверждал, что Церковь желает приспособиться к советскому государству, но обновленчество есть лишь запоздалая форма такого приспособленчества. Даже делая поправку на декларативность этого заявления относительно всей Русской Церкви, хотелось бы отметить, что помимо "формы" уместно говорить и о некотором "содержании". М.С. Агурский, советский диссидент и исследователь идеологии национал-большевизма, полагал, по-моему, вполне здраво, что в основе взглядов всех обновленцев лежал религиозный мистицизм, правда, добавлю, мистицизм весьма специфический. Испытания, постигшие русское православие в годину революции и Гражданской войны, мыслились как промыслительные, посланные Богом для необходимого очищения от скверны прошлого, затронувшей и Церковь. Новое государство, констатировали обновленцы, враждебно старой религиозной "служанке самодержавия", но в этом виновата она сама, до 1917 г. поддерживавшая угнетение и насилие.

Таким образом, получалось, будто большевики, сознательно богоборствуя, на деле выполняют заветы Божии, являясь неким вместилищем Божией Благодати и строителями Царства Божия на земле. "Великие начала" Октября обновленцы объявляли по сути христианскими, провозглашая здравицы в честь народной советской власти. Заявления о том, что "мир должен через авторитет Церкви принять правду коммунистической революции", звучали в начальный период обновленческого движения из уст его лидеров достаточно часто. Но были ли все эти выступления и заявления искренними, не навязали ли их извне? Мощь репрессивной машины, разумеется, нельзя недоучитывать, но все сводить только к насилию нельзя. В среде Русской Православной Церкви были люди различных политических взглядов и направлений, в том числе и христианские социалисты, мечтавшие о соединении в этом мире правды Божией и правды человеческой. Не все они поддерживали большевистские методы "строительства царствия рабочих и крестьян", но ведь тогда, после введения нэпа, была сильна надежда на смену вех, на изменение самой природы большевистской диктатуры образца первых лет революции и Гражданской войны! Не будем забывать про это.

Конечно, вера в перерождение власти, уже показавшей себя "в деле", наивна, но преодолен ли даже сегодня старый соблазн очаровываться государством?.. Пословицу об увязшем коготке, губящем всю птичку, в переломные времена мечтатели и романтики вспоминают с неохотой, а циники и сиюминутные прагматики не вспоминают и вовсе, получить бы искомое! А вдруг, пусть и с помощью атеистического государства, удастся разрешить прежние церковные нестроения, сделать Церковь истинно народной! Оправдания таким мечтам нет и быть не может, но логику действий некоторых обновленческих деятелей (к примеру, протоиерея Александра Боярского, клирика, горячо любимого питерскими рабочими) они (эти мечты) проясняют.

Теперь о "генеалогии", но не обновленчества (об этом говорить если и не бессмысленно, то безрезультатно), а "обновленческих идей". Известный знаток русской церковной истории профессор Д.В. Поспеловский, начиная анализировать предпосылки, симптомы и причины обновленческого раскола, отметил две постоянно действовавшие в послепетровскую эпоху причины внутренней напряженности и даже конфликтности в Православной Церкви - травматические последствия собственно петровской церковной реформы и распространение так называемого "ученого монашества". Петровская реформа окончательно превратила духовенство в замкнутую касту со своими специфическими интересами и традициями. Многие десятилетия эти традиции мешали не желавшим служить в Церкви представителям "духовного корня" находить себе достойное применение в миру. Что касается "ученого монашества", то это была уже внутрицерковная проблема. Как правило, "учеными монахами" называли выпускников духовных академий, принимавших монашеский постриг в целях епископской карьеры.

"Ученое монашество" часто противопоставлялось белому, неженатому духовенству, которое полностью зависело от своих архиереев. В среде "бельцов", особенно академических (т.е. выпускников духовных академий), были сильны антимонашеские настроения и скептическое отношение к всевластию (во внутрицерковных делах) епископата. И хотя гласное недовольство "церковными нестроениями" в названной среде можно было наблюдать уже в эпоху императора Александра II, наибольшее распространение взгляды реформаторски настроенного белого духовенства получили в начале XX века, в годы первой российской революции. Именно тогда, 17 марта 1905 г., в печати появилась записка группы петербургских священников (в дальнейшем получивших наименование группы тридцати двух), называвшаяся "О необходимости перемен в русском церковном управлении". Среди ее авторов (или подписантов) были совершенно разные люди: священник Г.С. Петров, называемый иногда "пионером либерально-обновленческого движения", вскоре лишенный за свою деятельность сана, профессор-протоиерей М.И. Горчаков, священники К.М. Аггеев, И.Ф. Егоров, В.Я. Калачев и др. В большинстве своем это были искренние люди, во многом разделявшие христианско-социалистические идеалы, но вовсе не стремившиеся к разрушению подлинных церковных традиций.

Указание известного богослова и философа русского зарубежья протоиерея Георгия Флоровского на то, что записка столичных священников "была составлена в духе довольно расплывчатого церковного либерализма, без достаточной духовной сосредоточенности", мне представляется не вполне корректным, но, увы, давно ставшим хрестоматийным. Достаточно перечитать эту записку, чтобы понять: ее авторы под обновлением предполагали восстановление, приведение в исправный вид (кстати, именно так толкует В.И. Даль слово "обновлять") церковного строя России. Свободный строй церковной жизнедеятельности, полагали эти обновленцы, "точно определен восходящим к апостольским временам преданием, увековечен строем изначальных канонических определений, сохраняющим в этой части своей обязательную во все времена силу и значение, но представляющим необходимый простор для согласных с ним приспособлений к условиям места и времени". Вот здесь весь либерализм авторов дан в концентрированной форме!

Записка призывала восстановить строй церковного самоуправления, упорядочив и развив епархиальное управление в соответствии с канонами, узаконяющими простор соборности в Церкви. Авторы писали о необходимости широкого развития жизни приходов, повременных соборах, созываемых под председательством архиепископа царствующего града, о том, что он как представитель соборов и Синода может носить наименование Патриарха. Чтобы достигнуть поставленной цели, предлагалось созвать Поместный собор. В дальнейшем в других статьях "32 священника" конкретизировали некоторые свои тезисы, резко выступив против "связывания судьбы вечно вселенской Церкви с временной частной формой государства, в том, что на деле она доводит даже до презренной связи с полицейским участком" (как не вспомнить здесь судьбы "наследников" этих обновленцев, связавших свою судьбу с ОГПУ!).

Церковь выше и шире всякого государства, всякой национальности, всякой партийности, не забывали повторять обновленцы тех лет. "Церковь - совесть народная, мировая", - подчеркивали они (и забывая при этом указывать, что Церковь для верующего - Дом Божий). Писали они и о своем отношении к епископату, не соглашаясь как с прямым подчинением епископов и митрополитов Патриарху (в случае восстановления патриаршества), так и ни с каким бы то ни было умалением и ограничением прав и обязанностей, присущих архиереям изначально. Вскоре группа стала называться "Союзом церковного обновления", затем "Братством ревнителей церковного обновления", положив, таким образом, начало истории этого понятия.

Заявляя о своем стремлении сохранять чистоту догматов, о желании организовать церковный строй "на началах первых времен христианства", отцы-обновленцы демонстрировали и наивное непонимание политических реалий своего времени, природу российской "симфонической" монархии, и идеалистический подход к решению сугубо практических задач восстановления канонического строя русского церковного управления (одно упоминание "первых времен" чего стоит!). Кстати сказать, члены "Союза церковного обновления" считали, что на соборе миряне и белое духовенство должны принимать равное с епископами участие. В тех условиях не мог не вызывать подозрений и плохо замаскированный антимонархизм обновленцев. После Февральской революции 1917 г. обновленческое движение, сошедшее с исторической сцены после 1907 г., вновь ожило, но ненадолго: Гражданская война в конце концов положила конец новым-старым мечтаниям обновленцев, хотя их социал-демократические взгляды вполне успели тогда проявиться (равно как и симпатии некоторых обновленцев к власти трудящихся)...

Итоги и результаты

Все это так. Но можем ли мы сегодня безоглядно критиковать все, что связано с идеями церковного обновления начала века? Представляется, что в этом случае мы будем копировать худшие образцы поведения "обнагленцев" 1920-х годов, без зазрения совести решавших свои задачи ценой обмана и насилия. Впрочем, необходимо подчеркнуть: дело не в реабилитации идей обновленцев начала XX века (они давно принадлежат истории, в отношении них, увы, излишне пристрастной). Речь идет о необходимости всегда помнить банальную истину: вовремя не проведенные церковные реформы грозят опасностью быть со временем неправильно перетолкованными некоторыми из их (реформ) сторонников.

Чем дольше реформы откладываются ("до лучших времен"), тем большее влияние на саму идею церковного реформаторства начинает оказывать "политическая составляющая". Любой уклон опасен тогда, когда его адепты находят моральную санкцию у времени, в котором живут. Пример обновленцев XX века - тому доказательство. Каков же может быть итог? Думается, он весьма простой. Во-первых, необходимо избегать стереотипного восприятия сложных явлений. Во-вторых, понимать, что проблему важно рассматривать во всей совокупности, конечно же, не забывая о евангельских "плодах", которые для христианина всегда критерий истины.

И, наконец, последнее, касающееся заявленного в заглавии статьи. Думается, что лучше всего идея обновления выражается в старой русской пословице, напоминающей известное признание Экклезиаста: "Нового не бывает на земле, а только старое, обновленное".

ПОМЕСТНЫЙ СОБОР 1917–1918 гг.

Это выдающийся по своему историческому значению собор Русской православной церкви (РПЦ), памятный прежде всего восстановлением патриаршества.

Подготовка к созыву высшего съезда, который призван был определить новый статус церкви на фоне тех радикальных политических перемен, которым дала старт Февральская революция, развернулась по решению Синода с апреля 1917; при этом был учтен опыт Предсоборного присутствия 1905–1906 и Предсоборного совещания 1912–1914, чья программа осталась нереализованной из-за начала Первой мировой войны. Всероссийский поместный собор открылся 15 (28) августа в Успенском соборе Московского Кремля, в день Успения Пресвятой Богородицы; председателем его был избран Тихон (Белавин), митрополит Московский. Наряду с белым и черным духовенством в число участников вошло и немало мирян, впервые получивших столь значительное представительство в церковных делах (среди последних были бывший обер-прокурор Синода А.Д.Самарин, философы С.Н.Булгаков и Е.Н.Трубецкой, историк А.В.Карташев – министр исповеданий во Временном правительстве).

Торжественное начало – с выносом из Кремля мощей святителей московских и многолюдными крестными ходами на Красной площади – совпало со стремительно нараставшей социальной смутой, вести о которой постоянно звучали в заседаниях. В тот же день, 28 октября (10 ноября), когда было принято решение о восстановлении патриаршества, пришла официальная весть о том, что Временное правительство пало и власть перешла к Военно-революционному комитету; начались бои в Москве. Стремясь остановить кровопролитие, собор направил в штаб красных делегацию во главе с митрополитом Платоном (Рождественским), однако ни человеческих жертв, ни значительных повреждений кремлевских святынь избежать не удалось. После этого были провозглашены первые соборные призывы к общенародному покаянию, осуждающие “беснующееся безбожие”, – тем самым отчетливо обозначилась та “контрреволюционная” линия, с которой собор традиционно ассоциировался в советской историографии.

Избрание патриарха, отвечавшее давним чаяниям религиозной общественности, явилось по своему революционным, открывающим совершенно новую главу в истории РПЦ событием. Патриарха решено было избирать не только голосованием, но и посредством жребия. Наибольшее число голосов получили (по убывающей) архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий), архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий) и Тихон, митрополит Московский. 5 (18) ноября в храме Христа Спасителя жребий пал на святителя Тихона; его интронизация состоялась 21 ноября (4 декабря) в кремлевском Успенском соборе в праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы. Вскоре собор принял определение О правовом положении Церкви в государстве (где провозглашались: первенствующее публично-правовое положение РПЦ в Российском государстве; независимость церкви от государства – при условии согласования церковного и светского законоуложений; необходимость православного исповедания для главы государства, министра исповеданий и министра народного просвещения) и утвердил положения о Св. Синоде и Высшем церковном совете – как высших органах управления под верховным начальственным наблюдением патриарха. После этого первая сессия завершила свою работу.

Вторая сессия открылась 20 января (2 февраля) 1918 и закончилась в апреле. В условиях крайней политической нестабильности собор поручил патриарху тайно назначить своих местоблюстителей, что он и исполнил, назначив митрополитов Кирилла (Смирнова), Агафангела (Преображенского) и Петра (Полянского) в качестве возможных своих заместителей. Поток вестей о разоренных храмах и расправах над духовенством побудил учредить особые богослужебные поминовения новых исповедников и мучеников, “скончавших жизнь свою за православную веру”. Были приняты Приходской устав, призванный сплотить прихожан вокруг храмов, а также определения о епархиальном управлении (предполагающее более активное участие в нем мирян), против новых законов о гражданском браке и его расторжении (последнее ни в коей мере не должно было затрагивать церковного брака) и другие документы.

Третья сессия проходила в июле – сентябре 1918. Среди ее актов особое место занимает Определение о монастырях и монашествующих; оно восстановило древний обычай избрания настоятеля братией обители, подчеркнуло предпочтительность общежительного устава, а также важность того, чтобы в каждом монастыре был старец или старица, опытные в духовном руководстве иноков. Специальное Определение о привлечении женщин к деятельному участию на разных поприщах церковного служения разрешило прихожанкам участвовать отныне в епархиальных собраниях и церковном служении (в должности псаломщиц). Был разработан проект Положения о временном высшем управлении православной Церковью на Украине, ставший существенным шагом к утверждению автокефального украинского православия. Одно из последних определений собора касалось охраны церковных святынь от захвата и поругания.

В условиях усиливающегося нажима со стороны властей (к примеру, помещения, где проходил собор в Кремле, были конфискованы еще до его окончания) намеченную программу не удалось полностью выполнить. Еще труднее оказалось провести соборные решения в жизнь, поскольку в ближайшие два десятилетия жестокие гонения свели на нет всякую возможность нормального, юридически обеспеченного церковного управления. К тому же революционный террор, до предела усилив ответный консерватизм, ликвидировал ближайшие перспективы более энергичного диалога РПЦ с обществом. Однако в любом случае собор показал, что русское православие отнюдь не стало пассивной жертвой злосчастных политических обстоятельств: исполнив главную свою задачу, избрание патриарха, он наметил круг важнейших вопросов на будущее, которые в значительной мере не решены до сих пор (поэтому в пору гласности и перестройки священноначалие РПЦ обратило особое внимание на то, чтобы документы собора были переизданы на предмет их тщательного изучения).

Приходской устав 1917-18

Событие Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917-1918 г.г. стало знаковым. Оно поставило точку в параграфе исторического развития дореволюционной Церкви, а сейчас является буквицей для современных исследователей по каноническому праву. Та огромная работа, проведенная архипастырями, пастырями и пасомыми в преддверии Собора 1917 года стала плодотворной почвой для развития современных представлений о каноническом устройстве Церкви в постоянно развивающемся обществе. Незыблемый авторитет канонов в свете нового времени продолжает утверждаться, свидетельствуя в практике церковной жизни о непреложности апостольских и святительских определений.

Со времени принятия Приходского Устава прошло уже более 80 лет, это были годы испытаний. То, к чему пришло современное церковное каноническое право, уже получило утверждение в решения ближайших к нам Соборах, но остается некая привязанность к решениям приходских вопросов в начале XX века. Это объясняется тем, что Собор 1917 года по насыщенности обсуждаемых вопросов был уникальным для всего двадцатого столетия.

Попытаемся сравнить основные канонические моменты современной приходской деятельности с принятым Приходским Уставом 1917-1918 г.г.

Церковь – это не обычный социум; к Церкви не применимы секулярные принципы социальной организации. Однако, взятая в своем социальном измерении, Церковь невольно воспроизводит какие-то социальные модели (Кырлежев А. Священство и социальный статус. // Наследие проф.-прот. Афанасьева и проблемы современной церковной жизни. Материалы конференции. – М., 1994, стр. 71). Эта мысль должна оттенять рассмотрение канонов церковных на полотне времени.

Первое, на что обращаем внимание при чтении Устава Прихода, принятого Поместным Собором 1917-1918 г.г. – отсутствие четких правил регламентации прихода в системе государства (регистрации приходов в государственных органах). Говорится лишь о “соблюдении церковных и гражданских на этот предмет (образование приходов) узаконений (Устав II.10). В нынешнее время идет детальная проработка юридического статуса прихода (общины), его имущества и правового положения согласно законодательству. Приходские храмы до 1917 года также являются юридическими лицами (I.1), но вопрос об их государственном положении ограничивается лишь имущественным вопросом, не связанным с государственным казначейством. Постановка вопроса обострилась вследствие изъятия храмовых сооружений государственными органами в 20-30-х годах XX века. Ныне запросы прихода о возвращении имущества удовлетворяются в соответствии с законодательством об аренде, бессрочном пользовании или частичной передаче.

Так или иначе, современное юридическое положение православного прихода утверждается на принятых Церковной Полнотой канонах, и любые изменения контролируются церковной и светской властью. Правомочие прихода как юридического лица определяется согласно общероссийскому законодательству и канонов Церкви в их соотношении. Устав Прихода 1917-1918 г. исключил использование государством Церкви в своих интересах и вместе с тем не стеснял свободы самой Церкви в разносторонней деятельности, в том числе просветительской, миссионерской и социальной. Церковный приход должен был стать активной дееспособной общественной структурой.

Согласно Уставу 1917-18 г.г., приход во главе с настоятелем должен был вести метрические книги и церковную документацию (П.9), что является чисто государственной обязанностью. Ныне эта система учета населения заменена структурой государственных отделов записей актов гражданского состояния.

В этом пункте (ведение метрических книг), таким образом, содержалась и положительное свойство – территориальное объединение прихожан под духовное окормление священника. Определенность территориальных границ прихода является одним из первых его канонических признаков. В нынешнее время проведение границ между приходами практически невозможно, т.к. процесс передачи конфискованного церковного имущества не завершен. Сюда нужно добавить тот факт, что многие прихожане проживают далеко за пределами территории своих приходов. Однако там, где условия позволяют, такое разделение целесообразно и соответствовало бы церковному законодательству (Настольная книга председателя приходского совета. – М., 1994, стр. 6).

В Уставе особо оговорена роль клира в жизни прихода. Согласно принятому Собором церковному закону, возможно как увеличение, так и уменьшение числа членов причта (п.14).

Члены причта (священник, диакон, псаломщик) могут перемещаться или увольняться от своих мест только по церковному или по собственному желанию (п.16). Этот пункт в современной церковной действительности вызывает оговорки. В период гонения на Церковь духовенство уменьшилось в десятки раз, ныне положение постепенно исправляется, но это влечет за собой духовные проблемы. Зачастую перемещение священника или епископа существенным образом сказывается на духовном состоянии прихожан храма или епархии, которые за определенное время успели привыкнуть и полюбить своего пастыря. Переводы священнослужителей в данной ситуации вызывают массу несоответствий с решениями священноначалия. В Уставе 1917 г. говорится, что поводом к перемещению может служить решение церковного суда (т.е. действие по факту нарушения церковной дисциплины), или личное желание. Устав об управлении РПЦ 1988 г. указывает среди выше указанных причин к перемещению “церковную целесообразность” (Устав об управлении Русской Православной Церкви 1988 г. – М., 1996, VIII.16, стр. 24). Последствия данной формулировки не замедлили проявиться. Святейший Патриарх Алексий II в своем докладе на Соборе РПЦ 2000 г. подчеркивал, что совершенно недопустимой является практика беспричинных и необоснованных переводов клириков с одного прихода на другой, что вносит соблазн в души мирян (Доклад Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II // Юбилейный Архиерейский Собор РПЦ 2000 г. Сборник докладов и документов. – СПб, 2000 г., стр. 13-14). П.16 Приходского Устава 1917-1918 г.г. ограждал причт от произвола церковных властей, а также исключал внешнее вмешательство в жизнь Церкви со стороны государства.

Финансовой стороне организации приходской деятельности отводится значительное место в изложении Устава 1917-1918 г.г. Все вопросы по сбору средств, ведение приходно-расходных книг, составление смет должны выноситься на обсуждение Приходского Совета (п. 73). Эта форма ведения финансово-хозяйственной деятельности отражена и в последних Уставах (См. Устав об управлении РПЦ 1988 г. гл. VIII, п. 39. – М., 1988 г., стр. 26). Однако, при недостаточной организации приходской жизни, одними из первых возникают вопросы, связанные с финансовой стороной приходской деятельности. Как правило, они являются очень болезненными. Священноначалием указывается на недопустимость односторонних решений о взимании пожертвований за совершение треб. Приходским Советом могут быть установлены примерные суммы ожидаемых пожертвований, однако совершение Таинства или требы ни в коем случае не должно зависеть от возможности или невозможности прихожанина внести ту или иную сумму (Доклад Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II // Юбилейный Архиерейский Собор РПЦ 2000 г. Сборник докладов и документов. – СПб, 2000 г., стр. 16-17). Все дела по определению сумм пожертвований должны решаться на Приходском Совете. Это правило стало постулатом Приходского Устава 1917-1918 г.г., оно как никогда актуально и сейчас: жизнь общины не должна ограничиваться волевыми решениями одного настоятеля. Хотя его мнение и обладает значительным преимуществом, оно не должно принижать значение мнения Приходского Совета и Приходского Собрания.

Здесь же следует указать на то, что церковное имущество, согласно каноническим церковным определениям, а также положениям светского законодательства, является целевым, т.е. предназначено исключительно для уставных целей Церкви, и потому не может быть употреблено ни на какую другую цель (См. Русская Православная Церковь и право. – М., 1999, стр. 175). В Уставе 1917 года предусматривалось избрание прихожанами церковных старост, на которых возлагалась забота о приобретении, хранении и использовании храмового имущества. В нынешнее время приходится сделать оговорку: староста действует исключительно как первый среди мирян и не имеет канонического права отменять или изменять решение Приходского Совета и решение настоятеля как председателя Приходского Совета.

Приходская жизнь не может ограничиваться только богослужением. Одной из важнейших задач приходов в рассматриваемом Уставе называется “просвещение и воспитание православного населения в духе православной веры и Церкви Христовой (п.91). Эта задача не может потерять своего значения ни в какое, пусть даже неблагополучное для Церкви время. Миссионерство – это заповедь Христова, повелевшего идти и проповедовать (Мф. 28,19-20). Сейчас эта заповедь может осуществляться в организации воскресных школ, общедоступных библиотек, экскурсий, миссионерских поездок, конференций и семинаров, детских праздников, концертов и выставок. В данных мероприятиях как нельзя лучше выражается общинное единство прихожан под духовным водительством священнослужителей. Община, живущая полнокровной церковной жизнью, несомненно, будет обновляться и пополняться новыми прихожанами, а что особенно важно – детьми. Нужно изыскивать средства на создание при храмах приютов и богаделен, столовых для неимущих прихожан и жителей окрестной местности. Если приход не в состоянии сам образовать какое-либо из перечисленных учреждений, то он должен помогать тем из них, которые уже созданы в других местах…на любом приходе найдутся отзывчивые люди с добрым сердцем. Рядовые члены прихода должны чувствовать свою сопричастность общему делу и свою ответственность за будущее церковной общины”, - говорил Святейший Патриарх Алексий на Архиерейском Соборе РПЦ 2000 г. (Доклад Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II // Юбилейный Архиерейский Собор РПЦ 2000 г. Сборник докладов и документов. – СПб, 2000 г., стр. 17).

В начале XXI века организация приходской деятельности приобрела свои особенности. Они связаны с изменением юридическо-правовой базы Церкви в ряду прочих общественных структур Российской Федерации. Отделенная от государства (См. Декрет СНК РСФСР “Об отделении церкви от государства и школы от церкви” // Церковь и государство. – М., 1997, стр. 369) система церковного администрирования вынуждена регламентировать себя перед законом общегражданским. Однако, сложившиеся за века каноны, регламентирующие общественно-приходское устройство, не могут быть изменяемы в тон преходящих политических настроений. А значит, не может и не должно поколебаться здание церковного права на почве приходской жизни. Решения Поместного Собора 1917-1918 г.г. для формирования и выполнения современного устава прихода остаются критериям оценки многих возникающих суждений. Любое дополнение или оговорка могут считаться канонически верными лишь в оценке более древних канонических определений. В этом непреходящее значение имеет Собор 1917 г. с тем дополнением, что принятые, обсужденные и подготовленные документы были подвергнуты тщательному анализу ведущих богословов и канонистов, а так же учитывали объективное положение Церкви в Российском государстве начала XX века, задавая тон ее будущему. Изучая принятые документы, каждый клирик и мирянин должен осознавать свою ответственность за их соблюдение и защиту от чуждых Церкви антиканонических нововведений.

РПЦ и государство
в большевистский период

План.

Введение.

1. Краткий обзор отношений Русской Православной Церкви (РПЦ) и

русского государства.

2. Особенности исторического периода.

Основная часть.

3. Краткая биографическая справка наиболее видных церковных деятелей рассматриваемого периода.

• Патриарх Тихон
• Митрополит Сергий (Страгородский)
• Введенский Александр Иванович

1. Период политики государства, направленной на уничтожение РПЦ путем открытого террора (1917 – 1941 гг.)

1. Физическое уничтожение безоружных священнослужителей и

верующих.

2. Кампания вскрытия мощей - особенности борьбы государства с РПЦ.
3. Кампания изъятия церковных ценностей “для помощи голодающим Поволжья”.
4. Церковный раскол как средство борьбы государства с церковью.

2. Декларация 1927 г. и последующие годы.
3. Война – общее бедствие. Послевоенное возрождение.
4. Возобновление гонений на РПЦ (1958 – 1970 гг.)

8. Заключительный период большевизма в России (1970 – 1985 гг.)

Заключение.

9. РПЦ сегодня. Государство и РПЦ.

Введение

1. Вся история русского народа является переплетением взаимоотношений Русской Православной Церкви (РПЦ) и русского государства. Поэтому многие современные историки считают, что истоки проблем, возникшие во взаимоотношениях Русской Православной Церкви (РПЦ) и государством в начале ХХ века во многом были заложены в предыдущие периоды. Поэтому необходимо совершить краткий обзор отношений РПЦ и русского государства, начиная с Х века до революции 1917 года.

Формально датой крещения Руси считается 988 год. Но по свидетельству историков христианство на территории Руси появилось задолго до этой даты. В этот период государство равнодушно относилось к христианству среди своих подданных.

988 г. фактически является годом признания за христианством статуса государственной религии. Благочестивые Киевские князья, беря пример со св. равноапостольного князя Владимира (в крещении Василия), строили и благоустраивали храмы, организовывали монастырскую жизнь, выделяя для этих целей часть государственных доходов, а также часть своих княжеских средств. В свою очередь православная церковь всеми силами способствовала развитию русского народа и русского государства. Православные монастыри становятся культурными центрами, церковь способствует развитию общерусского мышления. Это был первый (домонгольский) период развития РПЦ.

Второй период – монгольский (XIII – XV века) можно характеризовать раздроблением единого государства на мелкие княжества и подпадения их под влияние более сильных государств (Золотая Орда, Литва, Польша). РПЦ в этот период всей своей деятельностью стремиться противостоять центробежным тенденциям и служить центром объединения патриотических русских сил. Она выступает силой, сохраняющей единство русской нации, сохраняя и возможность объединения раздробленных княжеств в единое государство.

Третий период (автокефальный) – период самостоятельного управления РПЦ (1448 – начало XXVIII века). Церковь продолжает поддерживать усилия Московских князей по укреплению Русского государства и объединению русского народа под властью Москвы. Однако “благодарность” государства оказалась весьма своеобразной. Государство все больше и больше стремится руководить церковной жизнью, взимать налоги с монастырских и церковных земель, решать вопросы перемещения епископов и т. д. Именно в этот период царь Иоанн IV (Грозный), недовольный постоянными обличениями своей жестокости со стороны митрополита Филиппа (Колычева), посылает своего приближенного Малюту Скуратова убить сосланного митрополита.

Четвертый период (синодальный) это период максимального подчинения РПЦ государственным структурам (начало XXVIII века – 1917 год). В это время над церковью довлел обер-прокурор – государственный чиновник, подчас не просто неверующий человек, но и откровенный масон, активно стремящийся уничтожить РПЦ. Государство принуждает церковь признать интересы государства выше интересов паствы. В этот период ни разу не собирался поместный собор (в другое время соборы проводились каждый год). Под давлением государства РПЦ принимает противоречащие православию постановления – нарушение тайны исповеди (при наличии признака государственной измены), лишение церкви и прихода права вести самостоятельную экономическую деятельность и иметь собственность и т. д. Нужно отметить, что большинство священников с возмущением отвергали возможность разглашения тайны исповеди, например священник, исповедовавший Каракозова, отказался предоставить следствию сведения полученные им на исповеди.

2. Горькие результаты развития взаимоотношений РПЦ и государства к началу XX века:

- интеллигенция идет путем нецерковных религиозных исканий (основная масса русской

интеллигенции была настроена антиклерикально, к их числу приходится отнести Л. Н. Толстого, И. С. Тургенева);

- духовенство считалось сословием неуважаемым (большинство приходских священников не получали жалованья, священники стремились отдать своих детей в светские учебные заведения);

- жизнь рабочих и крестьян все больше становится бездуховной, приземленной;

- пропаганда радикальных политических реформ сопровождается антицерковными лозунгами;

- ухудшается материальное положение церковных учреждений (церковно-приходских школ, воскресных школ, кружков религиозного образования);

Вместе с тем на рубеже XIX – XX веков в РПЦ появляется целая плеяда талантливых архиепископов, таких как митрополит Тихон (Белавин), митрополит Сергий (Страгородский), митрополит Антоний Храповицкий и другие. Высокообразованные, преданные своему служению, эти церковные деятели во многом определили события 20^х – 30^х годов и взаимоотношения РПЦ и государства. Для понимания происходивших в РПЦ процессов необходимо хотя бы кратко познакомиться с биографиями некоторых церковных деятелей.

Основная часть

3. Краткие биографические сведения о видных церковных деятелей:

А) Патриарх Тихон.

Василий Иванович Белавин родился 31 января 1865 года в городе Торопец Псковской губернии в семье священника. Учеба: Торопецкое Духовное училище, Псковская Духовная семинария, Санкт-Петербургская Духовная академия. Служба: преподаватель в Псковской семинарии (в это время следует его постриг в монахи с именем Тихона), инспектор Холмской семинарии, архиепископ Люблинский Холмской епархии, архиепископ Алеутский и Аляскинский (за время его управления епархия из Алеутской и Аляскинской выросла в Русскую Православную Церковь в Америке), архиепископ Ярославский, архиепископ Виленский и всей Литвы. Как видно из послужного списка будущего патриарха Тихона он почти всегда служил в епархиях удаленных, сложных и всегда блестяще справлялся с порученной должностью.

Б) Митрополит Сергий (Страгородский).

Иван Николаевич Страгородский родился 11 января 1867 года в городе Арзамас в семье священника. Учеба: Арзамасское Духовное училище, Нижегородская Духовная семинария, Санкт-Петербургская Духовная академия (в это время следует монашеский постриг с именем Сергия). Служба: Японская православная миссия – священник в Киото, доцент в Санкт-Петербургской Духовной академии, инспектор в Московской Духовной Академии, настоятель посольской церкви в Афинах, помощник начальника Японской православной миссии, инспектор, а чуть позже ректор Санкт-Петербургской Духовной академии, архиепископ Финляндский,

В) Введенский Александр Иванович.

Родился 1889 году в городе Витебск, отец – директор гимназии. В 1911 году заканчивает Санкт-Петербургский университет посещает религиозно-философские кружки, пишет стихи, прекрасно музицирует. В 1914 году рукоположен в военные священники. В 1922 году оказывается в группе “прогрессивного духовенства”.

4. Период попыток государства физического уничтожения РПЦ (1917 – 1941 гг.).

4.1. Православное сознание осмысляет государство как богоустановленный институт:

“нет власти не от Бога, существующие же власти от Бога установлены” (послание апостола Павла к Римлянам 3, 1). Поэтому церковь предписывает своим чадам не только повиноваться государственной власти - повиноваться независимо от убеждений и вероисповедания ее носителей, независимо от их отношения к церкви, но и молиться за власть, исключая случаи прямого богоборчества государства. Коалиция же партий, пришедших к власти в результате октябрьского переворота 1917 года, изначально гордо утверждала себя, как отстраненную от всякой религиозности общность людей. Достаточно сказать, что РСДРП(б) вообще никак не рассматривала вопрос своих взаимоотношений с церковью в случае прихода к власти. С другой стороны, это не единственный темный вопрос программы РСДРП(б). К октябрю 1917 года программа РСДРП(б) не имела конструктивной части, т. е. все чаяния большевиков заканчивались свержением монархии (программа минимум) и взятием власти путем вооруженного восстания (программа максимум). Что делать дальше ни партия, ни ее деятели не знали. В условиях отсутствия конструктивных программ сразу после взятия власти в свои руки большевики и их союзники запустили массу программ деструктивных - уничтожительных. Одна из них – полное уничтожение церкви и полное изжитие из народа всякой религиозности. Простейший способ решить эту задачу – физическое уничтожение церковнослужителей и массовый террор против верующих.

25 января 1918 года в Киеве происходит бессмысленное и зверское убийство митрополита Владимира. По свидетельству современников м. Владимир был прост в обращении со всеми, но тверд и настойчив в своих требованиях и распоряжениях. Желал, чтобы столичное духовенство возможно ближе стояло к народу, чаще совершало богослужения и проповедывало. В целях усиления и оживления пастырской деятельности московского духовенства митрополит Владимир стал открывать новые вакансии при столичных приходах и назначать новых священников. Также Владыка пытался внести истинное христианское нравственное учение в среду рабочего класса, который в то время был увлечен социалистическим мировоззрением. Он посещал собрания московских рабочих, обращался к ним со словом христианского наставления, сам печатал свои слова и речи, переводил с иностранных языков лучшие литературные произведения по вопросам, касающимся социализма. В период службы митрополитом Петроградским на личной аудиенции у императора Николая II он изложил свое мнение о пагубном влиянии деятельности Г. Распутина. За открытое неприятие Г. Распутина был переведен на Киевскую кафедру.

Страшные события начались с того, что митрополит Владимир был взят в келии настоятеля Киево-Печерской Лавры группой во главе с комиссаром-матросом. После допроса убийцы повели митрополита в его спальню. Что там происходило неизвестно, только потом келейники нашли на полу в разных местах комнаты, разорванный шелковый шнурочек, ладанку и серебряную нательную иконку. На место расстрела его видимо привезли на автомобиле, хотя это место было совсем близко от Лавры. Митрополит попросил время на молитву, воздел руки вверх и сказал: "Господи! Прости мои согрешения, вольные и невольные, и прими дух мой с миром". Потом благословил крестообразно своих убийц и еще не успел опустить руки, как послышались выстрелы. Помимо огнестрельных ран на теле покойного было найдено множество колотых ран. Тело мученически скончавшегося м. Владимира оставалось на месте убийства до утра следующего дня. Митрополиту Владимиру было тогда семьдесят лет.

Петроградский протоиерей Алексей Ставровский после убийства председателя Петроградского ЧК Урицкого был арестован, в числе многочисленных заложников и вывезен в Кронштадт. Большевики расстреляли каждого десятого заложника. Будучи в преклонных летах, протоиерей Алексей Ставровский поменялся жребием с молодым священником и был расстрелян.

16 июня 1918 года убит большевиками архиепископ Тобольский Ермоген. Так же как и м. Владимир он был сослан за обличение Г. Распутина. ЧК арестовывает его без предъявления каких бы то ни было обвинений, но соглашается освободить под залог крупной суммы. Когда деньги были верующими собраны, чекисты забирают деньги, но архиепископа с камнем на шее бросают в Тобол.

Убивали не только священнослужителей но и мирян, перечислим хотя бы некоторых из погибших в 1918 - 1919 годах. Архиепископ Пермский Андроник, Воронежский Тихон, Черниговский Василий, Астраханский Митрофан, Вяземский Макарий, Енотаевский Леонтий, Ревельский Платон, епископ Амвросий, протоиерей Иоанн Кочуров, Петр Скипетров, Иосиф Смирнов, Павел Дернов, игумен Гервасий, иеромонах Герасим, священники Михаил Чафранов, Павел Кушников, Петр Покрывало, диакон Иоанн Касторский и многие другие. Страшные, жестокие убийства служителей алтаря Господня и мирян! Многие священнослужители, монахи и монахини были зверски замучены бандитами в кожанках: их распинали на Царских вратах, варили в котлах с кипящей смолой, скальпировали, душили епитрахилями, топили в прорубях. Никто из убитых не держал в руках оружия, никто из них не был осужден судом даже в виде фарса.

Всего же к 1921 г. погибло более 12 тысяч мирян, несколько тысяч приходского духовенства и монашествующих, 28 архиереев.

2. Еще не закончилась гражданская война, еще не решен окончательно вопрос, быть или не

быть большевистскому государству, но большевики развертывают кампанию по вскрытию мощей. Вызывает удивление тот факт, что в сложнейший для большевистской власти период,

16 февраля 1918 г., принимается постановление о вскрытии мощей – православной святыни. Можно спорить о том, было ли необходимо в тот период производить массовое вскрытие мощей, но очевидно, что цель этой кампании совершенно другая – спровоцировать выступление верующих против этой “государственной” акции. Поэтому, согласно инструкции, вскрытие мощей должно было производиться при массовом стечении верующих, во время богослужений. Но и подобные провокации не смогли изменить соотношения поддержки народом РПЦ и большевистского правительства.

К исходу гражданской войны даже правительству большевиков стало ясно: продолжать красный террор против священнослужителей – окончательно дискредитировать себя. Поэтому государство прибегает к другим формам уничтожения Церкви.

4.3. Летом 1921 г. на русский народ обрушилось еще одно бедствие – голод. В конце года голодало 20 миллионов человек. Уже в августе 1921 г. было ясно – голод неизбежен, и патриарх Тихон обращается к народам мира с просьбой о помощи. Он просит помочь стране (а значит и правительству - большевикам), которая в течение двух лет физически уничтожала Церковь. “Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода” (послание патриарха Тихона к народам мира). Под председательством патриарха организуется общественный комитет помощи голодающим – Помгол, но уже 27 августа ВЦИК распустил Помгол и образовал свою Центральную комиссию помощи голодающим. В декабре 1921 г. эта Комиссия обратилась к Патриарху с просьбой о пожертвовании. В ответ на эту просьбу Патриарх Тихон 19 февраля 1922 г. издает воззвание, призывающее приходы жертвовать драгоценные церковные украшения, не имеющие богослужебного характера. Казалось бы, вопрос разрешен миром, но мир большевикам был не нужен. Поэтому 23 февраля 1922 г. ВЦИК издает декрет об изъятии церковных ценностей. То, что не помощь голодающим была целью этого документа, видно из секретных инструкций, дополняющих этот декрет. Из записки Троцкого от 17 марта 1922 г. явствует, что параллельно основной комиссии по изъятию церковных ценностей большевики создают другую – секретную, в которую входят карательные органы ЧК и армия. Роль этих комиссий становится ясна на примере Петрограда. 19 марта 1922 В. И. Ленин пишет письмо в политбюро: “Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей… мы можем и, поэтому должны провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления”. Из записки заместителя председателя ГПУ от 20 марта 1922 г.: “…провести работу по подготовке к успешному экспроприированию этого имущества путем разного рода налетов и нападений на церкви и нападений на хранилища церковного имущества и пр.”. И это государственный документ! Однако далеко не все изъятые ценности использовались государством большевиков для помощи голодающим. В это время Красин строит в Лондоне роскошный особняк для советского торгпредства, а в недрах ГПУ возникает такая записка: “…выдать два чемодана драгоценностей для организации помощи германской компартии по проведению мировой революции…”. Наверное, только большевики мерили драгоценности чемоданами. С другой стороны, большевики используют изъятие ценностей как предлог для расправы со священнослужителями. В Москве было приговорено к смертной казни 11 человек. Особенно хорошо видно назначение кампании по изъятию ценностей на примере нашего города. Митрополитом Петроградским в это время был Вениамин. Он был избран на Петроградскую кафедру в марте 1917 года вопреки желанию Временного Правительства по желанию приходских собраний и рабочих Путиловского и Обуховского заводов. При возникновении необходимости вести диалог с Петроградской комиссией помощи голодающим м. Вениамин выставил 3 требования:

1. Передача ценностей должна быть осуществлена в форме пожертвования, а не изъятия;
2. В органы по контролю за использованием изъятых ценностей включить верующих;
3. Разрешить верующим выкупать церковные предметы богослужебного назначения.

Петроградская комиссия помощи голодающим согласилась с этими требованиями, надеясь отличиться мирным выполнением декрета. На другой и на третий день в разных газетах (в том числе и в московских “Известиях”) появились сообщения о состоявшемся соглашении.

Газетные заметки имели благожелательный тон по отношению к м. Вениамину и петербургскому духовенству. Но по прошествии несколько дней в комиссии произошли кадровые изменения, и представителям м. Вениамина было заявлено, что пожертвования не будет, а будет изъятие. Позже было сфабриковано дело против митрополита Вениамина и целого ряда его соратников. В результате суд приговорил митрополита Вениамина (Казанского), епископа Венедикта (Плотникова), архимандрита Сергия (Шеина), протоиерея Чукова, протоиерея Новицкого, Ковшарова, профессора Огнева, Елачича к расстрелу.

4.4 Большевики постоянно говорят о том, что всякая религия – “опиум для народа” и внешне действительно более менее одинаково относятся к разным вероисповеданиям и религиям. Но на практике особую ненависть они питают к православию. Поэтому в этот период основным методом ЧК в борьбе с РПЦ становится поддержка ЧК обновленческого раскола. Прочтем резолюцию коллегии ВЧК: “Выяснить характер отдельных епископов, викариев, дабы на черте честолюбия разыгрывать всякие варианты…” - вот так государство планирует подрывную работу в РПЦ – как будто в тылу врага. Так, при аресте митрополита Вениамина вместе с сотрудниками ГПУ прибывает и лидер обновленческого движения Введенский – ведет он себя, по свидетельству очевидцев, как штатный чекист. Отношение государства к обновленческому движению видно из протокола заседания комиссии ВЦИК по отделению Церкви от государства. “Взять более твердую ставку на группу “живой церкви”, коалируя с ней левую группу” (речь идет об объединении двух обновленческих движений, которые поддерживаются государством в противовес РПЦ). Проанализируем еще один документ - записку Ем. Ярославского в Политбюро ЦК РКП(б) 19 июня 1923 г.:

“Прошу поставить в порядок дня ближайшего заседания следующие вопросы

антирелигиозной комиссии:

1) Директива по поводу обращения Тихона в Верховный суд.

2) Информация о съезде мусульманского духовенства и съезде Буддийского

духовенства Калмыцкой области.

3) Просьба антирелигиозной комиссии об ускорении утверждения резолюции

XII-го съезда об антирелигиозной пропаганде.

Председатель Комиссии Е. ЯРОСЛАВСКИЙ”

Из документа видно, что государство интересуется исламом и буддизмом, причем слово “Буддизм” написано почему-то с большой буквы (наверное, это вероисповедание большевики уважали больше других). А вот отношение государства большевиков к католицизму. Посмотрим еще два документа. Первый: “Протокол антирелигиозной комиссии. (т.Попов Н.Н.)

П о с т а н о в и л и :

42. 1) Принять следующие предложения антирелигиозной комиссии:

а) Разрешить групповое преподавание католическим детям катехизиса перед

конфирмацией;

б) добиваться замены польских ксендзов немецкими или итальянскими.

в) Продлить следствие по делу Тихона и не возражать против изменения меры пресечения и тем из сопроцессников его, которые публично покаятся в своих преступлениях.”

И второй: “Секретарь ЦК Отпечат. в 1 экз. Секретарю ЦК РКП тов. СТАЛИНУ.

ИЗ САНТА МАРГЕРИТА ЛИГАРЕ № 3 90 мин. 17/V. 0,40 НАРКОМИНДЕЛ, Москва.

Пиццадо помощник Гаспарри от имени Папы просит освободить Тихона кстати предлагает купить взятые из церквей предметы культа и отставит их как (пропуск I группы) у епископа Цеплека зпт а деньги немедленно вручат нам абзац Это соблазнительно зпт но передача православных церковных предметов католикам вызовет бурю в России тчк Ответьте немедленно НрIII (спец Цибизов 16/V-22) Ч И Ч Е Р И Н”.

Как видно, к католической церкви большевистское правительство относится вполне лояльно и даже готово идти на сотрудничество, если бы не опасение “бури в России”.

Также лояльно (если не более того) большевистское правительство относится и к евангельским христианам баптистам. Вот что пишет в своих мемуарах первый президент Всероссийского Союза Евангельских христиан баптистов г. Проханов: “В основе политики большевиков в отношении религиозных организаций была свобода для всех, за исключением тех групп и священства, которые участвовали в политической оппозиции новому режиму. Одним из первых

шагов советского правительства был декрет об отделении церкви от государства. В соответствии с провозглашенным декретом православная церковь теряла финансовую поддержку государства... Миллионы рублей были изъяты из церковных касс и это подорвало средства существования Священного Синода, Духовной академии и других церковных институтов. Большинство священников были удалены от служения. Но в то же время некоторые из просвященных священников поняли эти реформы правильно и приняли их...

Таким образом низвержение православной церкви было значительным достижением, главной базой религиозной свободы... Упомянутый выше декрет об отделении церкви от государства содержал ясные и недвусмысленные положения, запрещающие любой вид преследований по

религиозным мотивам и гарантировавшие полную свободу совести... В практической жизни мы, евангельские христиане, видели факты, подтвердающие в общем благоприятное отношение советской власти к религиозным группам... Общим убеждением верующих в России в те годы было и остается, что если бы Ленин был жив, то в нашей стране не было бы ужасных гонений на христиан со стороны атеистов." И это христианин пишет о времени, когда по его собственным словам “…согласно официальной статистике, которая была опубликована с 1917 по 1922 год в Советской прессе, в общем 1 млн. 800 тыс. казней было совершено, в том числе

над 28-ю архиепископами, 1404-мя священниками и 8800-а врачами."” Большевистское правительство пошло так далеко, что выдавало баптистам удостоверения о праве проведения массовых богослужений и миссионерских мероприятий. Тот же г. Проханов пишет: “В некоторых местах, когда наши проповедники и миссионеры показывали удостоверения, выданные Советами в Петрограде, им немедленно оказывалась помощь и в аренде, по возможности крупных залов, и в разрешении печатать объявления о приглашении людей на Богослужения, и в развешивании этих объявлений на улицах". Приходит на память меткая русская поговорка “Кому война, а кому мать родна”

5. Существование РПЦ в условиях государства, объявившего уничтожение Церкви своей

задачей, становилось все более и более сложным, и руководство РПЦ в 1927 г. добивается, наконец (путем значительных уступок), признания за РПЦ легального положения. 29 июля 1927 года заместитель патриаршего местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский) издает “Послание к пастырям и пастве”, известное как “Декларация 1927 года”.

В Декларации подчеркивалась патриотическая позиция РПЦ в новых исторических условиях: “Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи”.

До сегодняшнего дня многие не понимают значения этого документа и подчас осуждают м. Сергия за этот шаг навстречу богоборческой власти большевиков. Но именно этот шаг позволил сохранить Православную Церковь не как музейный экспонат, не как ушедшую в подполье секту, а как Церковь – Богочеловеческий организм. Но эти значительные уступки государству не сильно повлияли на отношения большевиков к православной вере. В начале 1929 года за подписью Кагановича на места была отправлена директива, в которой подчеркивалось, что религиозные организации являются единственной легально действующей контрреволюционной силой, имеющей влияние на массы. Этим фактически была дана команда к широкому применению административных и репрессивных мер в борьбе с религией. Верующим родителям запрещалось обучать началам религии своих детей. Началось массовое закрытие храмов. Из сохранившихся к 1928 году 30 тысяч приходов в 1928 г. было закрыто 534 церкви, в 1929 г. – 1119. И далее нарастающими темпами. В Москве из 500 храмов к 1 января 1930 г. осталось только 224. В 1931 г. был взорван храм Христа Спасителя. Закрытие храмов и уничтожение святынь сопровождалось арестами, ссылками и высылками священнослужителей и мирян, этапированием их в места заключения, где уже томились тысячи священников и десятки архиереев. В 1932 году “Союз воинствующих безбожников” принял пятилетний план:

1 год – добиться закрытия всех духовных школ и лишить священнослужителей продовольственных карточек;

2 год – провести массовое закрытие церквей запретить изготовление предметов культа;

3 год – выслать всех служителей культа “за границу” (все, конечно, понимали что значит эта “заграница”);

4 год – закрыть оставшиеся храмы всех религий;

5 год – закрепить достигнутые успехи.

Однако план “воинствующих безбожников” провалился. Даже после невиданных, кровавых репрессий 1936-1937 годов (т.н. “ежовские” репрессии), не прошедших мимо членов РПЦ, перепись 1937 показала, что 2/3 сельского населения и 1/3 городского продолжают считать себя верующими! После этого большевистское государство отказалось от метода совмещения репрессий и антирелигиозной пропаганды и снова перешло к физическому уничтожению РПЦ. За 1937 год было закрыто более 8 тысяч храмов. По ложным обвинениям были расстреляны тысячи священников и мирян. Многие погибли в застенках НКВД, в лагерях и в ссылках.

К 1939 году во всей стране оставалось около 100 открытых храмов. Скоро очень скоро ожидалось торжественное закрытие последнего храма.

6. 22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз. И впервые за всю историю

богоборческого государства его руководитель – И. В. Сталин начал свою речь не обращением “товарищи”, а давно забытым “братья и сестры”. РПЦ откликнулась на призыв о защите отечества, верная традициям св. князя Александра Невского, св. князя Дмитрия Донского и других защитников русской земли. Наша Церковь, забыв о нанесенных ей большевистским государством ранах, призвала верующих встать на защиту родной земли. Митрополит Сергий в первый же день войны написал и собственноручно напечатал на машинке “Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви”. В нем он пишет “Православная наша Церковь всегда разделяла судьбу народа…Благославляет она небесным благословением и предстоящий всенародный подвиг… Церковь благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу”.

За годы войны РПЦ не только призывала верующих исполнить свой долг защиты родной земли, но и собирала денежные средства на вооружение. На собранные верующими средства была построена танковая колонна имени Дмитрия Донского. Всего за годы войны было собрано более двухсот миллионов рублей.

Грозная опасность, нависшая над самим существованием нашего государства, необходимость всенародного единения для победы над врагом, патриотическая позиция Русской Церкви побудили Советское правительство к изменению религиозной политики.

Начали открываться приходы, многие из оставшихся в живых священников были освобождены из лагерей и смогли возобновить служение в храмах. В советской печати практически прекратилась антирелигиозная пропаганда. Особое значение имела беседа трех митрополитов (м. Сергия, м. Алексия и м. Николая) с И. В. Сталиным, состоявшаяся 31 августа 1943 года. Результатом беседы явилось возобновление архиерейских соборов, открытие духовных школ, началась подготовка Поместного собора. Показательны в этом отношении слова, сказанные Председателем Совета по делам РПЦ при Совнаркоме Г. Г. Карповым на встрече с членами архиерейского собора 24 ноября 1944 года: “Те явления, которые сейчас происходят в жизни Церкви, не носят временного характера”. Эти слова выражали основной принцип новой религиозной политики государственной власти, которая продолжалась 15 лет. Но этот мирный в отношениях РПЦ и государства период не мог продолжаться долго в условиях большевистской власти.

7. В 1958 году большевистское государство, руководимое в тот период Н. С. Хрущевым, вновь изменило свою политику в отношении РПЦ. По всей видимости причиной этого стали обнаружившиеся тогда разногласия внутри руководства коммунистической партии и экономические трудности в управлении страной. В связи с этим руководство решило отвлечь народ от насущных проблем, заменив эти проблемы борьбой с религией и РПЦ в первую очередь. Впервые после эпохи “Воинствующего безбожника” журналы и газеты наполнились антирелигиозными статьями с кощунственными выпадами против святынь. Эта кампания отличалась широким привлечением ренегатов. Вышла в печать брошюра, составленная бывшим преподователем Одесской семинарии Е. Дулуманом. В печати появились заявления бывших священников П. Дарматского, А. Спасского и А. Осипова об отречении от Бога. После такой подготовки по стране прокатилась волна закрытия храмов под разными предлогами: ветхостью зданий, тем, что вблизи храма находится школа, что храм мешает движению транспорта и т. д. Всего за период хрущевских гонений было закрыто около половины храмов – если в 1959 году насчитывалось 14 тысяч приходов, то к 1961 году только 8 тысяч. Одновременно сокращается количество служащих священников. Необходимо отметить, что второй особенностью хрущевских гонений была их бескровность. Почти не было арестов, только несколько священников были осуждены по сфабрикованным делам в основном за финансовые нарушения.

Однако в связи с происшедшими перестановками в руководстве страны, хрущевские репрессии в отношении РПЦ постепенно сошли на нет. Но тот подъем духовной жизни народа, который происходил в период 1943 – 1958 годов, уже не вернулся.

1. Наступил последний период в эпохе большевистского управления страной. Этот период затишья в отношениях государства и РПЦ характеризовался медленным сокращением количества храмов, закрывавшихся по необходимости (например, прекращение существования деревни). Новые храмы открывались очень редко. Снижалась посещаемость храмов, т.к. пожилые люди умирали, а большую часть населения страны стало составлять поколение, выросшее в эпоху жесткой антирелигиозной пропаганды. Вместе с тем участились случаи обращения людей, воспитанных в атеистических семьях. В результате частичной нормализации отношений РПЦ и государства был открыт ряд Духовных учебных заведений, увеличилось число обучающихся в них. Московская Патриархия несколько раз осуществляла издание Библии, общий тираж Библии за период с 1976 по 1983 год составил 300 тысяч экземпляров.

Объявление государством перемен во всех сферах жизни общества, получивших название “перестройки”, позволило изменить к лучшему положение дел в РПЦ. Подготовка к юбилейным торжествам – Тысячелетию крещения Руси в 1988 году позволила увеличить число приходов, государство стало передавать Церкви отобранные ранее храмы, разрешило открыть воскресные школы.

Жребий митрополита Сергия
(от "Декларации" до "Памятной записки" соловецких епископов)

Церковная история ХХ-го столетия - одна из самых трагических страниц в тысячелетней жизни Русской Православной Церкви.

И по сей день о многих противоречивых событиях либо не говорят вовсе, а если и говорят, то скудно и сдержанно, либо преподносят оценку явлений и личностей как не подлежащую сомнению данность.

К спорным и трудным вопросам относится оценка жизни и деятельности митрополита Сергия (Ивана Николаевича Страгородского), ставшего Патриархом Московским и всея Руси осенью 1943 года.

Пожалуй, ни о ком не написано больше. Количество авторских листов иностранного происхождения в десятки раз превышает отечественные. Можно встретить особые термины: "сергианство", "сергианская линия", "сергианцы", которыми награждались сторонники митрополита.

Обсуждали и обсуждают, в основном, три момента: "Декларацию 1927 года", пресс-конференцию 1930 года и каноничность главенства митрополита в Церкви. Утверждение авторских выводов идет в одном направлении: принимается все, что указывает на отношения иерарха с властью, и отметается все, что объясняет причины этих контактов. Предъявляются необоснованные обвинения, приклеиваются ярлыки, формируется далекое от объективности мнение, ставится под сомнение позиция, которую занимала Церковь в конце 20-х, в тридцатые и в начале 40-х годов.

Упрощенно и схематично толкуется личность самого иерарха, чья судьба неразрывно связана с труднейшим периодом в истории страны и Церкви. И вряд ли кому из Первосвятителей, чей тяжкий жребий служения пришелся на "долгие годы" строительства новой жизни, выпала доля митрополита Сергия...

Будущий Патриарх (Иван Николаевич Страгородский) родился в семье священника Алексиевского женского монастыря в г. Арзамасе 11 января 1867 года. Быстро пролетели годы учебы в Арзамасском Духовном училище, затем в Нижегородской семинарии, которую пытливый юноша окончил по первому разряду. За время учебы в Петербургской Духовной Академии Иван Страгородский проявил себя как вдумчивый исследователь, его семестровые работы удивляли широтой мышления.

30 января 1890 г. был пострижен в монашество с именем Сергий в честь преподобного Сергия Валаамского. В этом же году он закончил академию со степенью кандидата богословия за сочинение "Православное учение о вере и добрых делах". В работе была предпринята попытка через полемику с католическим учением о "сверхдолжных" заслугах святых и протестантским об оправдании только верой изложить православное учение о спасении, основанное на святоотеческой традиции. Этой же теме будущий митрополит посвятил и свою магистерскую диссертацию, защищенную им в 1895 году и выдвинувшую молодого магистра в ряд видных православных богословов своего времени. Но это будет позже. А пока, осенью 1890 года, иеромонах Сергий приезжает в Токио и становится одним из ближайших помощников архиепископа Николая. За несколько месяцев иеромонах Сергий освоил японский язык, что позволило архиепископу Николаю сначала направить его в Киото, а затем в Токио для преподавания догматического богословия в семинарии. Зиму 1891/92 годов отец Сергий провел на русском крейсере "Память Азова" вместо заболевшего судового священника.

Указ о переводе в Россию пришел в 1893 году. Сначала в Петербург, а потом в Московскую духовную Академию на должность инспектора. Именно здесь происходит его сближение с архимандритом Антонием (Храповицким), ректором МДА, будущим главой Русской Зарубежной церкви. Архимандрит Антоний был известен как один из ведущих русских богословов и духовных просветителей. По его настоянию отец Сергий переработал курсовое сочинение в магистерскую диссертацию, которая публиковалась в академическом "Богословском вестнике", а позже вышла отдельной книгой.

С 1894 по 1896 годы иеромонах Сергий провел в Афинах, куда был назначен настоятелем русской посольской церкви. Там же он был возведен в сан архимандрита. Затем вновь следует направление в Японию, где архимандрит Сергий служит до 1899 года. В январе 1901 года Указом Святейшего Синода будущий митрополит назначен ректором Санкт-Петербургской Академии, а 25 февраля того же года в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры состоялась его хиротония во епископа Ямбурского, третьего викария Санкт-Петербургской епархии. При своем наречении молодой епископ произнес речь, которую можно рассматривать своеобразной перспективой всего последующего служения. Есть там и такие слова: "Быть же пастырем - значит жить не своею особой жизнью, жить жизнью паствы, болеть ее болезнью, нести ее немощи с единственной целью: послужить ее спасению, умереть, чтобы она была жива. Истинный пастырь постоянно, в ежедневном делании своем "душу свою полагает за овцы", отрекается от себя, от своих привычек и удобств, от своего самолюбия, готов пожертвовать самой жизнью и даже душой своей ради Церкви Христовой, ради духовного благополучия словесного стада" [1] .

Ни сам епископ и никто из присутствующих не могли предположить, насколько пророческими окажутся эти слова...

Шесть лет деятельности епископа в СПбДА заполнены административной и научной работой. В 1902 и 1905 годах вышли его статьи: "Что нас разделяет со старокатоликами" и "К вопросу о том, что нас разделяет со старокатоликами". Их написание было связано с деятельностью епископа Сергия в Комиссии при Святейшем Синоде по старокатолическому и англиканскому вопросу. Статьи, в первую очередь, представляли интерес с точки зрения раскрытия в них православного учения о Церкви.

Бурная церковно-общественная жизнь начала века не оставила в стороне епископа. Он состоял в различных просветительских и благотворительных обществах. Особо выделяется его участие в "Религиозно-философских собраниях" (1901-1903 гг.). Под председательством епископа Сергия в них участвовали публицисты и литераторы, профессора Академии и духовенство. Эти собрания очень способствовали сближению светской интеллигенции с Русской Православной Церковью.

6 октября 1905 года следует назначение епископа на самостоятельную Финляндскую и выборгскую кафедру с возведением в сан архиепископа. На этом поприще вновь проявились его миссионерские качества. Он созывает епархиальные съезды, при Выборгском соборе организует Православную миссию, создает братство святого Георгия Победоносца. Все это укрепляет Православие среди беломорских карел.

В 1911 году архиепископ Сергий становится членом Святейшего Синода, где в разное время руководит важными синодальными учреждениями: Председатель Особого совещания по вопросам внутренней и внешней миссии, Председатель Совещания по исправлению церковно-богослужебных книг. В 1912 году следует его назначение Председателем Предсоборного совещания, а в 1913 году архиепископ Сергий возглавил Учебный комитет.

Февраль 1917 окончательно нарушил плавное течение его служения. Временное правительство в апреле распустило прежний состав Синода. Единственным оставшимся членом из бывших оказался архиепископ Сергий. Посылались первые упреки в отсутствии солидарности со стороны отдельных архиереев. Реакция архиепископа была очень спокойной. Он считал, что в начавшийся период потрясений для Русской Церкви следует служить ей всем своим опытом, знаниями и энергией.

Уже 29 апреля 1917 г. архиепископ Сергий подписал "Послание святейшего Синода к Церкви о мероприятиях в связи с предстоящим созывом Всероссийского Поместного Собора", а в дальнейшем участвовал в его непосредственной подготовке.

Голосами клириков и мирян архиепископ Сергий был избран на Владимирскую кафедру. Синодальный указ о его назначении архиепископом Владимирским и Шуйским последовал 10 августа 1917 г.

Владимирская епархия была не только одной из древнейших в Русской Церкви, но и одной из обширнейших по территории с такими большими промышленными городами, как Владимир, Иваново-Вознесенск, Шуя, Ковров, Александров и другие. Эту кафедру архиепископ возглавлял 5 лет, разделив епархию на пять митрополичьих округов и пять викариатств для более успешного ее управления.

В работе Поместного Собора 1917-1918 гг. архиепископ Сергий принял самое деятельное участие, руководя работой отдела "Церковный суд" в качестве его Председателя. 28 ноября 1917 года он был возведен в сан митрополита, а чуть позже состоялось его избрание членом Священного Синода.

Канонические основы устройства Православной Российской Церкви, заложенные Поместным Собором 1917-1918 гг., чья работа совпала с установлением нового государственного строя, не дали угаснуть церковной жизни ни в огне гражданской войны, ни в разнузданной атеистической вакханалии богоборческого государства.

Согласно общему положению о высшем церковном управлении, основы эти заключались в следующем:

- высшая законодательная, административная, судебная и контролирующая власть в Церкви принадлежала Поместному Собору, периодически, в определенные сроки созываемому в составе епископов, клириков и мирян;

- восстанавливалось патриаршество и церковное управление возглавлялось патриархом; - Патриарх являлся первым среди равных ему епископов;

- Патриарх вместе с органами церковного управления был подотчетен Собору. По смыслу дальнейших соборных определений, избираемый Собором Высший Церковный Совет, а также Священный Синод, образуют Высшее Церковное Управление. Его возглавляет Патриарх, при этом, при необходимости он наделен правом единолично принимать самостоятельные решения, которые утверждает ближайший Собор.

Все более осложняющаяся обстановка в стране вынуждает соборное большинство на закрытом заседании 25 января 1918 г. принять постановление, по которому "В случае болезни, смерти и других печальных для патриарха возможностей, предложить ему избрать несколько блюстителей патриаршего престола, которые в порядке старейшинства и будут блюсти власть Патриарха и преемствовать ему" [2] . Именно это постановление послужило средством для сохранения канонического преемства Первосвятительского служения после кончины Патриарха Тихона. На него опирался митрополит Петр (Полянский), назначая своих преемников, среди которых были митрополит Сергий, экзарх Украины митрополит Михаил (Ермаков) и архиепископ Ростовский Иосиф (Петровых). В 1925 г. этот жребий падет на митрополита Сергия.

А лето 1922 года принесло новое испытание - к обновленцам примкнула часть епископата и клира: немногие по искреннему заблуждению, в желании действительного улучшения отдельных сторон церковной жизни, другие - из-за гордыни и честолюбия, а большинство - по растерянности. Сильное влияние оказал на них так называемый "меморандум трех" - заявление трех маститых иерархов - митрополита Владимирского Сергия, архиепископа Нижегородского Евдокима и архиепископа Костромского Серафима, опубликованное в печати в июне 1922 года, в котором они признали обновленческое ВЦУ канонической законной властью. Позже авторы документа объясняли его создание как единственную возможность встать во главе обновленческого движения и вернуть его в патриаршее русло.

23 октября 1922 года митрополит Сергий (Страгородский) заявил о прекращении церковного общения с деятелями "новой демократической церкви" и покинул созданное ими Высшее Церковное Управление. Позже, в августе 1923 года он принес покаяние перед Патриархом Тихоном и активно включился в работу по возможности созыва Поместного Собора для решения вопросов церковной жизни при новой власти. Вместо оставшегося в обновленчестве архиепископа Евдокима (Исидерского) митрополит Сергий получил назначение на Нижегородскую кафедру.

Среди 59 архиереев Русской Православной Церкви он участвовал в погребении Патриарха Тихона. В своей короткой речи митрополит Сергий отметил особенную доброту Первосвятителя и его снисхождение к ближним.

После смерти Патриарха начался долгий этап противостояния двух ветвей Русской Православной Церкви - Русской и Зарубежной. Все самые острые моменты этого процесса пришлись на годы служения митрополита Сергия.

Зарубежные архиереи не согласились с подлинностью Завещания Патриарха. Сразу после его обнародования 12 апреля 1925 года посылались упреки в сторону митрополита Петра (Полянского), которого оппоненты и прошлые, и нынешние упрекали в давлении на Святейшего. При этом до сегодняшнего дня старательно умалчивается тот факт, что митрополит Петр был арестован в декабре 1925 года за отказ от предложенных властью условий легализации Церкви. Владыка был несгибаем до дня своей гибели в 1937 году.

Следует отметить также и тот факт, что предвидя серьезные испытания для Церкви, Местоблюститель митрополит Петр издал два акта на случай своего ареста - 5 и 6 декабря 1925 года. В первом он предоставлял права и обязанности Патриаршего местоблюстителя до законного выбора нового патриарха, согласно воле покойного святейшего, митрополитам Казанскому Кириллу, Ярославскому Агафангелу и митрополиту Арсению. Если же возможности осуществить это не предоставится, то права и обязанности Патриаршего местоблюстителя переходят к митрополиту Нижегородскому Сергию.

А днем позже митрополит Петр в своем письменном распоряжении указал, что в случае невозможности выполнить порученное митрополитом Сергием, временное исполнение прав и обязанностей Патриаршего Местоблюстителя переходит к митрополиту Михаилу (Ермакову) или архиепископу Иосифу (Петровых).

Из этого большого списка на свободе оставался только митрополит Сергий.

14 декабря 1925, спустя четыре дня после ареста митрополита Петра, он сообщил из Нижнего Новгорода викарию Московской епархии епископу Клинскому Гавриилу (Красновскому) о своем вступлении в исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя и просил известить об этом всех архиереев в Москве. Чуть позже и до 1936 года митрополит Сергий стал называть себя "Заместителем Патриаршего Местоблюстителя".

(Ложная весть о кончине митрополита Петра поступила в Патриархию в 1936 году. К этому времени скончались митрополиты Агафангел (1928 г.) и Арсений (1936 г.). Митрополит Кирилл по-прежнему находился в ссылке, что лишало его возможности вступить в права Местоблюстителя. И в декабре 1936 года права и обязанности Местоблюстителя перешли к Митрополиту Сергию, который к этому времени уже 11 лет стоял во главе Церкви).

Первые дни вступления в права и обязанности митрополита Сергия в декабре 1925 г. омрачились угрозой нового раскола.

10 епископов, оставшихся в Москве, в Донском монастыре под председательством архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского) на своем совещании высказали недовольство по поводу единоличного управления Церковью митрополитом Петром, который якобы не хотел созывать Собор, о образовали Временный Высший Церковный Совет под председательством архиепископа Григория.

Власть поддержала григорианский ВВЦС, который очень скоро получил право на легализацию. Ослабление Церкви путем создания параллельного Местоблюстителю и его Заместителю церковного центра неизбежно привело бы к нарушению единства.

14 января 1926 г. митрополит Сергий в своем письме на имя архиепископа Григория выступил с протестом против самочинного ВВЦС. В ответном письме его Председатель пригласил митрополита Сергия не только войти во Временный Совет, но и даже возглавить его. Последовал резкий отказ и запрет на служение архиепископа Григория и его сторонников.

Григориане не сдавались. Им удалось посетить митрополита Петра в изоляции и убедить его в том, что митрополит Сергий не может управлять Церковью, т.к. находится в Нижнем без права выезда. При этом от местоблюстителя митрополита Петра было скрыто то обстоятельство, что Временный Высший Церковный Совет был образован, когда участники совещания в Донском монастыре уже знали о назначении Заместителя Местоблюстителя. Итогом встречи стала резолюция о временной передаче высшей церковной власти коллегии их трех архиереев: архиепископа Владимирского Николая, Томского Димитрия и Екатеринбургского Григория. При этом григориане умолчали о том, что архиепископ Димитрий и Николай, находясь в ссылке, не могут выехать в Москву. Резолюцию члены Временного Высшего Церковного Совета рассматривали как передачу церковной власти архиепископу Григорию.

Митрополит Сергий отказался подчиниться этой резолюции, указав на неосведомленность Местоблюстителя об истинном состоянии церковных дел. Он вступает в переписку с митрополитом Петром. Его позицию поддержали многие архиереи. И 22 апреля 1926 года в письме митрополиту Сергию Местоблюститель объявляет об упразднении Временного Высшего Церковного Совета и подтверждает ранее сделанное назначение Заместителя Местоблюстителя. Григориане не подчинились воле главы Церкви, сохранили свою организацию, которая просуществовала еще около десяти лет, не получив поддержки у клира и мирян и не оказывая влияния не церковную жизнь. Архиепископ Григорий до своей кончины в 1932 году руководил несколькими общинами на Урале. Григорианские малочисленные общины имелись также в сибирских и поволжских епархиях. Последние из них принесли покаяние митрополиту Сергию в 1943 году.

Весной 1926 года происходит обострение вопроса о преемстве канонической власти. 18 апреля 1926 года (после своего освобождения) митрополит Агафангел обратился из Перми с "Посланием к Церкви", в котором известил верующих о своем вступлении в должность Местоблюстителя Патриаршего престола, ссылаясь на завещание Патриарха Тихона. В начавшейся переписке между митрополитом Сергием и новым претендентом на высшую церковную власть (от 30 апреля, 16 мая, 23 мая) поднимались самые острые вопросы. И митрополиту Сергию удалось объяснить митрополиту Агафангелу, что в распоряжении Патриарха Тихона нет ни слова о том, что Местоблюститель Петр принял власть временно, до возвращения старейших кандидатов. Приняв власть законно, он может быть лишенным ее только на законных основаниях, т.е. в случае добровольного отхода или по суду архиереев. Начавшийся конфликт был очень выгоден власти, ожидавшей новой смуты. Но мудрый митрополит Агафангел, оценив всю ситуацию, в июле 1926 года уведомил телеграммой митрополита Сергия о своем отказе от должности Местоблюстителя.

Самая важная задача, стоявшая перед митрополитом Сергием после разрешения конфликта, состояла в легализации церковной жизни в большевистской России. После кончины Патриарха Тихона прекратил свое существование учрежденный им Временный Патриарший Синод. Для создания новых организационных структур и признания их полномочий требовались контакты с богоборческой властью, на которые незадолго до смерти пошел Святейший, указав своим преемникам единственный путь существования Церкви в новых условиях. Оппоненты до сегодняшнего дня не признают того, что политика преемников Патриарха Тихона была продолжением и развитием основы, заложенной Святейшим. Они по-прежнему настаивают на том, что до "Декларации 1927 г.", которая окончательно развела по разные стороны две ветви единой когда-то Церкви, русский епископат был против легализации. Она, бесспорно, была нужна для нормальной внутрицерковной жизни. Не созывались Соборы, не работал Синод. Церковь физически была обескровлена - через Соловки к 1930 г. прошел весь епископат, жизнь в приходах угасала.

Но богоборческая власть предъявляла свои жесткие условия легализации:

- издание декларации определенного содержания (весь мир должен был узнать о том, что Русская Православная Церковь не подвергается никаким гонениям);

- осуждение заграничных епископов в случае их неподчинения церковной власти в России;

- контроль за Церковью со стороны государства.

Эти условия не приняли ни митрополит Петр (1925 г.), ни митрополит Сергий (1926 г.), ни архиепископ Серафим (Самойлович) после ареста митрополита Сергия, мотивируя тем, что не считает себя полномочным.

7 июня 1926 Соловецкие епископы (17 человек во главе с архиепископами Иларионом (Троицким), Евгением (Зерновым), Пахомием (Кердровым), Ювеналием (Масловским) и др. пишут "Памятную записку Соловецких епископов, представленную на усмотрение Правительства". Основная мысль документа - просьба о легализации без вмешательства во внутренние дела Церкви. Внутреннего примирения быть не может, т.к. условием бытия и смысла существования Церкви является то самое, что категорически отрицает коммунистическая идеология.

Три дня спустя, 10 июня 1926 года, митрополит Сергий пишет проект Обращения к Советской власти, которое явилось приложением к его одновременному ходатайству НКВД о легализации церковных органов, в частности, о регистрации его в должности Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, регистрации местных церковных органов, разрешение на созыв епископов и издания "Вестника Московской Патриархии", об открытии духовных учебных заведений. Также, как и соловчане, митрополит Сергий подчеркнул, что не имеет смысла замалчивать о существующем противоречии между православными и большевиками, стоящими у власти. Обещая лояльность, отмечал митрополит, мы не можем наблюдать за политическими партиями наших единоверцев, использовать экзекуторские функции и применять церковные кары для отмщения. Власть регистрацию не разрешила, а за митрополитом Сергием было установлено наблюдение.

12 сентября 1926 г. митрополит совершает еще одно "противоправное" действие - обращается с письмами к зарубежным епископам. Оно пронизано братской искренностью и заботой о дальнейшей судьбе православных за границей. В конце письма митрополит Сергий подчеркивает, что Святейший действительно издал распоряжение о закрытии Заграничного Синода. Далее в письме звучит мысль о возможности создания такого центра, если бы существовало согласие между иерархами. А его нет, и митрополит пишет: "Если такого органа, общепризнанного всею эмиграцией, создать по-видимому, нельзя, то уже лучше покориться воле Божией, признать, что отдельного существования эмигрантская Церковь устроить себе не может, и поэтому всем Вам пришло время встать на почву канонов и подчиниться (допустим временно) местной православной власти, например, в Сербии - Сербскому Патриарху, и работать на пользу той частной Православной Церкви, которая вас приютила". Далее митрополит подчеркнул, что такое отдельное существование скорее предохранит от взаимных распрей, чем старание всех удержать и подчинить искусственно созданному центру. И, что именно такая постановка более соответствует теперешнему положению Церкви в России. Так же, как и в случае с обращениями Патриарха, зарубежные епископы не хотели понять, да и не понимают по сей день "теперешнее положение Церкви в России".

Расправа с митрополитом не заставила себя ждать. Он был арестован в ноябре 1926 года по обвинению с связях с эмиграцией и в подготовке проведения нелегальных выборов Патриарха. Инициатива избрания путем сбора подписей исходила с Соловков от архиепископа Илариона (Троицкого). Кандидатом на Патриарший Престол он предложил митрополита Кирилла, срок ссылки которого истекал в ближайшее время. Митрополит Сергий поддержал предложение архиепископа Илариона. Практическим осуществлением выборов руководил архиепископ Рыльский Павлин (Крошечкин) со своими помощниками - иеромонахом Таврионом (Батозским) и мирянами Кувшиновыми, отцом и сыном. За короткое время они объездили места ссылок архиереев, собрав 72 подписи... Вместе с митрополитом Сергием аресту и новым ссылкам подверглись и другие архиереи, готовящие избрание Патриарха.

Временное управление Церковью взял на себя митрополит Петроградский Иосиф (Петровых), остававшийся по-прежнему в ссылке в Ростове Великом. В распоряжении митрополита Петра он был назван третьим кандидатом в Заместители Местоблюстителя. Предвидя свой скорый арест, митрополит Иосиф 8 декабря 1926 года своим указом назначил временных заместителей: архиепископа Свердловского Корнилия (Соболева), Астраханского Фаддея (Успенского) и Угличского Серафима (Самойловича).

На свободе после ареста митрополита Иосифа оставался только архиепископ Серафим. Переживая усиливающийся государственный террор, в посланиях к епископам архиепископ Серафим просил сократить переписку с ним до минимума, предоставляя им все дела, кроме принципиальных и общецерковных, решать на местах, чтобы уберечь тех, кто еще оставался на свободе.

Митрополит Сергий был освобожден в марте 1927 года, спустя 3,5 месяца. Этот его последний арест на долгие годы внес сомнения в умы православных. И по сей день бытует мнение о том, что именно тогда митрополит Сергий вступил на путь сотрудничества с ГПУ, что подтверждением этого соглашения явилась "нужная" власти "Декларация 1927 года". Свои выводы оппоненты по сей день подкрепляют аргументами такого свойства: срок ареста 3.5 месяца, разрешено жить в Москве, а до ареста жить не мог, "Декларацию" не приняло 2/3 клириков и верующих и т.д.

До своего ареста, третьего по счету, митрополит Сергий был одним из уважаемых епископов России. Современники не раз отмечали его заслуги перед богословской наукой. Самым естественным, казалось бы, путем для митрополита был путь отшельничества в какой-нибудь глуши, где можно было и не прекращать богословских трудов.

Путь почетный и легкий. Но он выбрал другой - продолжение пути, начертанного Патриархом Тихоном, - сохранение Церкви в условиях тоталитарного государства. Он никогда и никого не боялся. И реакцию властей за сентябрьское письмо к зарубежным епископам он знал заранее, но шел на этот шаг, в первую очередь, ради самих "карловчан", давая возможность их ухода в другую юрисдикцию.

Митрополит Сергий дал согласие на тайные выборы Патриарха, зная ответную реакцию власти в случае провала, но надеялся, что можно будет провести их быстро, и Церковь вновь обретет своего Первосвятителя в такой трагический для нее период. Он не строил иллюзий. Знал он, что весь епископат находится под постоянной слежкой и личным контролем Евгения Александровича Тучкова, "куратора" Церкви, "некто в сером" (именно так назвал его Патриарх Тихон). Тучковский отдел за очень короткое время состряпал 2-ю редакцию "Декларации", обнародованную 29 июля 1927 года.

До сегодняшнего дня оппоненты закрывают глаза на причину согласия митрополита Сергия ее подписать. В случае отказа, Тучков обещал новую волну арестов и расправу над соловчанами.

Публикации документов тех лет, ставшие возможными в последние годы, убедительно доказывают несостоятельность версии "о добровольном сотрудничестве". Следует отметить и тот факт, что тяжесть ответственности с митрополитом разделили и его единомышленники - члены Временного Патриаршего Священного Синода, тоже поставившие свои подписи под "Декларацией 1927 года": митрополит Тверской Серафим (Александров), архиепископ Вологодский Сильвестр (Братановский), архиепископ Хутынский Алексий (Симанский), архиепископ Самарский Анатолий (Грисюк), архиепископ Вятский Павел (Борисовский), архиепископ Звенигородский Филипп (Гумилевский), епископ Сумской Константин (Дьяков) и епископ Серпуховской Сергий (Гришин).

"Декларация" потребовала от зарубежных епископов письменного обязательства в лояльности Советскому правительству. Не давшие такого обязательства или нарушившие его будут исключены из состава клира, подведомственного Московской Патриархии. "Карловчане" были поставлены перед выбором: либо принять условия жизни Церкви в "советских условиях" и тем самым сохранить ее, либо порвать с Московской Патриархией. Карловацкий архиерейский синод принял решение полного непринятия позиций митрополита Сергия и возглавляемой им Церкви, мотивируя, в первую очередь, неканоничность его руководства и превышения его полномочий. Из эмигрантских лидеров письменное обязательство прислал лишь митрополит Евлогий (Георгиевский). В 1930 году он принял участие в манифестации в Лондоне, направленной против гонения на Церковь в СССР. Под давлением власти, а конкретно ОГПУ в лице Тучкова, митрополит Сергий пошел на его смещение. Митрополит Евлогий вместе с опекаемыми им западноевропейскими приходами перешел в юрисдикцию Константинопольского Патриарха, а в служебной характеристике Е.А. Тучкова появилась следующая запись: "На протяжении ряда лет тов. ТУЧКОВЫМ проводилась серьезная работа по расколу заграничной православной русской церкви. Блестяще проведена работа по срыву объявленного папой Римским в 1930 г. крестового похода против СССР".

Громом средь ясного неба поразила "Декларация" и русский епископат. Одни епископы сразу не приняли ее вынужденную позицию. Среди них были: митрополиты Кирилл, Иосиф, архиепископы Серафим Угличский, Варлаам Псковский, епископы Виктор Вотский, Димитрий Гдовский, Сергий Нарвский и другие.

8 февраля 1928 года архиепископ Серафим Угличский писал митрополиту Сергию: "Вы, так мудро и твердо державший знамя православия в первый период своего заместительства, теперь свернули с прямого пути и пошли на дорогу компромиссов, противных Истине... что же случилось... Неужели вы не найдете мужества сознаться в своей роковой ошибке - издании вашей декларации 16/29 июля 19227 г."

Анализируя весь текст "Декларации", можно с уверенностью сказать, что основная часть ее написана самим митрополитом, а тучковская команда взяла на себя сочинительство первой и последней частей документа. Вот так, к примеру, звучит продолжение мысли митрополита о возможности мирной деятельности в рамках закона: "Теперь, когда мы почти у самой цели наших стремлений, выступления наших зарубежных врагов не прекращаются: убийства, поджоги, налеты, взрывы и им подобные явления подпольной борьбы у нас у всех на глазах" [3] . Как близок этот слог к газетным публикациям 30-х годов о "вредителях" и "врагах народа". Или "тучковский" абзац о "карловчанах": "Но Синод и до сих пор продолжает существовать, политически не меняясь, а в последнее время своими притязаниями на власть даже расколов заграничное церковное общество на два лагеря. Чтобы положить этому конец, мы потребовали от заграничного духовенства дать письменное обязательство в полной лояльности к Советскому правительству во всей своей общественной деятельности". Концовка абзаца написана рукой митрополита и очень созвучна тексту первой редакции Послания от 1926 года: "С другой стороны, наше постановление, может быть, заставит многих задуматься, не пора ли им пересмотреть вопрос о своих отношениях к советской власти, чтобы не порывать со своей родной Церковью и Родиной".

В "Декларации 1927 года", в отличие от первой редакции и "Памятной записки", отсутствовал критический элемент в оценке государственной политики по отношению к Церкви. Положение о церковном мировоззрении и большевистской идеологии были также Тучковым сняты.

Именно в этот период личность митрополита Сергия и его деятельность приобрели поистине трагическую окраску. Некогда блестящий ученый-богослов, любимый верующими пастырь все чаще в одиночку противостоял богоборческой власти, пытаясь сохранить паству и духовенство, уберегая многомиллионный православный народ от жестокого выбора между катакомбами и очередной схизмой. Что же касается реакции Местоблюстителя митрополита Петра, то из своей ссылки на Обской губе он передал о своем согласии с необходимостью появления "Декларации 1927 года", не принимая при этом большинства ее формулировок.

Постановление ВЦИК СССР "О религиозных объединениях" от 8 апреля 1929 года и октябрьская (1929 г.) инструкция НКВД вновь отрицали все права Церкви как юридического лица. Нововведением стала обязательная регистрация религиозных объединений и их членов, а местные органы власти могли отказывать в регистрации и тем, и другим без каких-либо объяснений. Церковная жизнь ограничивалась только богослужением в стенах храмов. Ввиду отсутствия у Церкви прав юридического лица, договоры о ремонте церковных зданий могли заключаться только индивидуально с членами приходов, которые попадали под статью о частном предпринимательстве, что влекло за собой резкое повышение налогообложения. Духовенство и клирики, лишенные избирательных прав или ограниченные в отдельных политических и гражданских правах, платили в советскую казну с 1930 г. 75 % с "нетрудовых доходов", к коим была причислена и плата за отправление культа. Священников выселяли из квартир как "лишенцев". Еще с 1928 г. по той же причине для них была установлена непомерно высокая квартплата, она оставалась такой до 1943 г. включительно.

Нарастающие темпы индустриализации всколыхнули "антиколокольную кампанию" в стране. Президиум ВЦИК осенью 1929 года запретил трезвон (звон во все колокола). Их снимали и передавали куда попало. Кампания, начавшаяся в деревне, охватила и города, в которых досужие умы уже занялись подсчетами веса колокольного металла в стране и выдвинули идею развития на его базе электротехнической промышленности. Фактическое поступление колокольного лома, по данным Рудметаллторга, за 1929/30 гг. составило 11 тыс. тонн, для обработки которых в стране не было ни производственных мощностей, ни соответствующих технологий. Разбитые колокола валялись на заводских дворах. Их судьбу определила Директива Совнаркома от 23 октября 1930 года: "Изъятие излишних колоколов необходимо осуществить, по возможности, быстрее, так как мы решили их использовать в первую очередь для чеканки мелкой разменной монеты, которая до сих пор чеканилась из импортной меди, не придавая этому политического значения и излишней огласки" [4] .

Развернулась широкая кампания за вступление граждан в ряды "Союза воинствующих безбожников", руководимая Е.М. Ярославским и насчитывающая в 30-е годы 96 тыс. первичных ячеек на местах. Нравственные и материальные потери тех лет трудно восполнить, ведь происходило не только угнетение и уголовное преследование миллионов людей, исчезновение образцов церковного искусства, а вместе с ним и секретов колокольного литья, иконописи. Стране был нанесен огромный моральный урон, выразившийся прежде всего в снижении нравственного уровня населения.

В Европе и Америке все громче раздавались протесты против гонения на Церковь в СССР. Второго февраля 1930 г. папа Пий XI обратился к верующим мира с призывом молиться о спасении Русской Церкви. Это нарушило внешнеполитические планы СССР. Срочно потребовалось опровержение того, о чем писала зарубежная печать. Практическое осуществление этого мероприятия вновь было поручено начальнику III отделения Секретно-Политического отдела ОГПУ Е.А. Тучкову, давнему (еще в 1919 г.) и опытному исполнителю большинства государственных антирелигиозных акций. Он предложил митрополиту выступить на пресс-конференции перед журналистами с опровержением мирового общественного мнения о гонении на Церковь в СССР. В ответ митрополит выдвинул свои условия: при его согласии участвовать в фарсе, власть принимает требования митрополита Сергия о значительном облегчении существования Русской Православной Церкви в безбожном окружении. На том и порешили. 15 февраля 1930 года состоялась конференция, а 19 февраля на имя П.Г. Смидовича была отправлена "Памятная записка о нуждах Православной Патриаршей Церкви в СССР".

Адресат был выбран не случайно. Его деятельность до сегодняшнего дня окутана дымкой тайны и догадок. Но на антирелигиозном поле большой игры он был фигурой далеко не последней.

На конференции присутствовали члены Патриаршего Синода. На вопрос о гонениях последовал ответ, что его не было и нет "в силу Декрета об отделении Церкви от государства исповедание любой веры вполне свободно, и никаким государственным органом не преследуется" [5] . На вопрос о репрессиях за религиозные убеждения последовал ответ: "Репрессии, осуществляемые Советским правительством в отношении верующих и священнослужителей, применяются к ним отнюдь не за их религиозные убеждения, а в общем порядке, как и к другим гражданам за различные противоправительственные деяния" [6] . Митрополит был абсолютно прав. Статьи подводились самые разные: от неуплаты налогов до контрреволюционных организаций. Но нигде не проходили "религиозные убеждения". Думается, что оппоненты об этом знают. На вопрос о свободе религиозной пропаганды митрополит ответил: "Священнослужителям не запрещается отправление религиозных служб и произнесение проповедей (только, к сожалению, мы сами подчас не особенно участвуем в этом)" [7] .

Как уже говорилось выше, "драконовское" Постановление 1929 года ограничило церковную жизнь богослужением только в стенах храма. На вопрос жестокости власти по отношению к отдельным священнослужителям митрополит ответил, что это - вымысел, клевета и добавил далее: "К ответственности привлекаются отдельные священнослужители не за религиозную деятельность, а по обвинению в тех или иных антиправительственных деяниях" [8] .

На вопрос о том, пользуется ли какое-либо религиозное течение привилегиями со стороны власти, митрополит Сергий сказал: "По советскому законодательству все религиозные организации пользуются одинаковыми правами" [9] . (Гонениям с 1929 года подверглись все конфессии, о чем митрополит и сказал. Весь мир знал, что стоят права в СССР). На вопрос о своем отношении к обращению Папы Римского, прозвучал ответ: "Считаем необходимым указать, что нас крайне удивляет недавнее обращение Папы Римского против Сов. власти. ...Мы считаем излишним и ненужным это выступление Папы Римского, в котором мы, православные, совершенно не нуждаемся" [10] .

Да, упрекать митрополита Сергия в таких ответах можно долго. Но следует и глубже вдуматься в них. Он говорил скупо и сжато, постоянно подчеркивая существование Церкви в жестких рамках Декрета 1918 г. и Постановления 1929 г. О "Памятной записке" от 19 февраля 1930 года широкому читателю известно мало. Она включила в себя 21 пункт, в которых митрополит Сергий изложил все нарушения имеющегося законодательства о культах. "Страховое обложение церквей, особенно в с/местностях иногда достигает таких размеров, что лишает общину возможности пользоваться церковными зданиями. Необходимо снизить как оценку церковных зданий (отнюдь не приравнивая ее к зданиям доходным), так и сам тариф страхового обложения" [11] . Говоря о непомерных обложениях, митрополит привел такие примеры принудительных сборов "на тракторизацию, индустриализацию, на покупку облигаций, госзаймов и т.п.

За неимением у церквей хозяйства, налог, естественно, падает на членов религиозной общины, является, таким образом, как бы особым налогом за веру, сверх других налогов, уплачиваемых верующими наравне с прочими гражданами" [12] .

Митрополит Сергий просил не приравнивать церковных старост, сторожей и других лиц, обслуживающих местный храм, к кулакам и не облагать их усиленными налогами. Эта практика была распространена по всей стране. Далее он продолжал: "Необходимо разъяснять, чтобы представители прокуратуры на местах, в случае обращения у ним православных общин или духовенства с жалобами, не отказывали им в защите их законных прав, при нарушении их местными органами власти или какими-либо организациями" [13] . Говоря о закрытии храмов, митрополит Сергий считал, что решающим должно быть "...не желание неверующей части населения, а наличие верующих, желающих и могущих пользоваться данным зданием, чтобы православный храм по ликвидации одной общины мог быть передан только православной же общине, если в наличии есть достаточное количество желающих образовать такую общину и чтобы по упразднению храма (от каких причин оно не зависело) членам православной общины предоставлено было право приглашать своего священника для исполнения всех их семейных треб у себя на дому" [14].

Основная часть "Записки" освящает положение духовенства в Советской стране. Митрополит Сергий высказывает свои условия власти для облегчения жизни и деятельности священства: не приравнивать их "к нетрудовому элементу, а тем более к кулакам", вернуть священство, как это было раньше, к лицам свободных профессий. Не назначать произвольного налогообложения, не облагать продуктами (зерном, дичью, маслом) священников, не занимающихся сельским хозяйством. За неуплату налогов у духовенства описывалось все имущество. Митрополит требует оставлять "законный минимум обстановки, одежды, обуви и пр." [15] . Произвольно и часто издевательски назначалась местными властями трудовая повинность для духовенства. Так, например, престарелому священнику "села Люк Вотской области наложено срубить, распилить и расколоть 200 кубов дров" [16] . Притеснениям и унижениям подвергались дети духовенства. Митрополит Сергий настаивает на разрешении "учиться в школах 1 и 2 ступени и чтобы из них, кто с осени 1929 года уже были зачислены в состав студентов ВУЗа, не изгонялись за одно свое происхождение, а изгнанным предоставлено было право закончить свое образование" [17] .

Говоря о богословском образовании, митрополит Сергий напоминает власти о своем ходатайстве лета 1920 года "об открытии в Ленинграде Высших Богословских курсов Православной Патриаршей церкви. Весьма желательно получить удовлетворение этого ходатайства, хотя бы в целях уравнения нашего церковного течения с обновленчеством, у которого есть академия" [18] .

Для церковной жизни необходимо было периодическое издание, о котором митрополит говорил с властями не один раз. Не обошел он этот вопрос и в "Памятной записке": "периодическое издание, хотя бы в виде ежемесячного бюллетеня для печатания распоряжений, постановлений, посланий и пр." [19] .

Документ заканчивался просьбой сохранить за Церковью те права, какие уже были предоставлены ранее: "В виду газетных статей о необходимости пересмотра Конституции СССР в смысле совершенного запрещения религиозной пропаганды и дальнейших (подчеркнуто в док. - О.В.) ограничений церковной деятельности, просим защиты и сохранения за Православной Церковью тех прав, какие предоставлены ей действующими законоположениями СССР" [20] .

Из всех просьб митрополита власть удовлетворила одну: разрешено было издавать "Журнал Московской Патриархии", который выходил нерегулярно, потом был закрыт и вновь стал издаваться с 1943 года.

Реакция на выступление митрополита на конференции части духовенства в России и за границей была отрицательной. В защиту Заместителя Патриаршего Местоблюстителя выступил митрополит Евлогий (Георгиевский), подчеркнув, что если бы позиция митрополита Сергия оказалась церковно преступной, то все верующие услышали бы голос Местоблюстителя из заключения. Правда, митрополит Петр многое из деятельности митрополита Сергия воспринимал критически. Но, оценивая обстановку в целом, не видел иной формы общения Церкви с государством, нежели той, которую осуществлял митрополит Сергий. Усиление тоталитаризма в стране, парализовавшее все сферы общественной жизни, коснулось и Церкви. Миллионы верующих и неверующих попали под государственную машину репрессий.

К началу 1941 года Русская Православная Церковь имела 3021 действующий храм, при этом около 3 тыс. из них находились на территориях, присоединенных в 1939-1940 гг. В 1938 г. в СССР не существовало ни одного православного монастыря. После присоединения Восточной Прибалтики, Западной Белоруссии, Западной Украины и Бессарабии их стало 64. Церковная жизнь по всей стране приняла очаговый характер: не созывались соборы, упразднялись кафедры, физическому уничтожению подверглись миряне, клир и епископат. Но Русская Православная Церковь по-прежнему оставалась духовным стержнем народа. И начавшаяся война подтвердила это. Церковь, как всегда это было в российской истории, стала консолидирующим ядром для православных на фронте и в тылу.

Ее патриотическая деятельность, о которой так долго молчали, внесла весомый вклад в дело победы.

И глава Церкви, митрополит Сергий, обратившийся к народу в первый день войны (И. Сталин обратился на 12-ый), встал во главе этого церковного возрождения.

История Церкви в военный период доказала, что тот тяжкий путь, по которому шел митрополит Сергий в 30-е годы, был единственно возможным.

Влияние Русской Православной Церкви в стране стало столь велико и значимо, что власть пошла на резкое изменение государственно-церковного курса с осени 1943 года. Но это другая история...

Завещание Петра (Полянского)

9(22) декабря 1925 г. архиепископ Григорий стал организатором раскола, получившего название по его имени "григорианского" и возглавителем организованного им Временного Высшего Церковного Совета. Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородского) запрещен в священнослужении. Видя, что достичь компромисса с митрополитом Сергием не удастся, архиеп. Григорий при содействии властей передал находящемуся в заключении Патриаршему Местоблюстителю митрополиту Петру (Полянскому) доклад о положении дел в управлении Русской Церковью, в котором излагал ситуацию предвзято, утверждая, что митрополит Сергий не имеет возможности управлять Церковью, а другие заместители, указанные в завещании митрополита Петра отказались от управления. Введенный в заблуждение, не имея информации о действительном положении дел, митрополит Петр наложил условную резолюцию о передаче управления Церковью Коллегии из нескольких архиепископов в случае невозможности осуществлять управление Церковью митрополиту Сергию. Поняв интригу, затеянную архиепископом Григорием, митрополит Сергий отказался передать дела управления Церковью ВВЦС - самочинному органу от имени которого выступил архиепископ Григорий, полномочия которого не были утверждены Местоблюстителем митрополитом Петром (Полянским). Позже митрополит Петр отменил свою резолюцию от 1.02.1926, положенную на докладе, составленном архиепископом Григорием (Яцковским), а затем неоднократно подтверждал отсутствие каких-либо прав у последнего притязать на власть в Церкви, в том числе подтвердив запрещение в служении, наложенное на раскольников Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским).

21 января 1927 г. митрополит Петр, находясь в это время в Свердловской пересыльной тюрьме, имел свидание с архиепископом Григорием. В беседе с ним митрополит Петр лично сообщил архиепископу Григорию, что "он состоит вне молитвенно-канонического общения с нашим смирением, братски увещевал подчиниться моему и митрополита Сергия решению и предупреждал, что производимая им и его сторонниками смута не может быть терпима в Православной Церкви" (Акты Святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти 1917-1943. Сборник в двух частях. //Сост. М.Е. Губонин. - М., 1994, стр. 493.).

Образование Всеукраинской Православной Церковной Рады и созыв Всеукраинского Церковного Собора

Виникнення української церкви співпадає з періодом Радянського НЕПу на Україні з 1921 до 1930 року. Виконавцем програми “Українського” НЕПу був кандидат у члени Всесоюзного ЦВК, секретар Українського ЦВК Скрипник. Він як щирий український патріот та націоналіст “українізував” установи України, навчальні заклади і основну свою увагу спрямував на “українізацію” Православної Церкви, яка на той час була єдиною і сильною та становила єдине ціле з Російською Церквою.

Створення Української церкви, названої її організаторами “Українською Автокефальною Православною Церквою” (УАПЦ), цікавило Радянський уряд з двох причин:

1) цим руйнувалась єдність Руської Православної Церкви і страждали релігійно-моральні традиції населення України. У центрі Росії Радянський уряд до цього часу сприяв виникненню “Живой церкви” і “Обновленчества” з тією ж метою знищення Православної Церкви;

2) з допомогою української "церкви" планувалося

провести облік сепаратистського елементу, який виник за

українського уряду в 1918-1919 р.р. та розповсюдився в

містах серед народних мас.

Радянська влада надала свободу українським діячам у створенні “національної української церкви”. У середині 1921 року під головуванням Михайла Морозова і секретарством Івана Тарасенка виникла в Києві “Всеукраїнська Православна Церковна Рада” (скорочено - “ВПЦР”). “Рада” одержала у своє розпорядження собори в Києві, відібрані Радянською владою у православних. В першу чергу було передано Софіївський собор в Києві. Жоден православний єпископ не увійшов до складу “Ради” та не підтримав фаворитизованого Радами українського церковного руху. Знайшлось лише

декілька священиків, які сподівались зробити кар'єру у підтримуваній цивільною владою церковній організації та охоче увійшли до складу організаторів української церкви. Це духовенство очолив заборонений у служінні (православним єпископом) протоієрей Василь Липківський. Він був відомим прихильником незалежності України від Москви не лише у церковному, але й у політичному плані.

Всеукраїнська Церковна Православна Рада (ВЦПР) одержала директиву від Радянської влади організувати незалежну або автокефальну українську церкву з власним єпископатом. ВЦПР скликала своїх прибічників восени 1921 р. на собор, який дістав назву “Всеукраїнський Собор Православної Церкви”.

Треба відзначити, що українські церковні організатори від початку і до цього часу підкреслюють, що вони та їхні церковні організації -"православні", не дивлячись на те, що ними порушені святі Канони Православної Вселенської Церкви. Український собор відкрив своє засідання 1 жовтня 1921 р. у соборі Святої Софії в Києві. Незважаючи на прохання “радників”, жоден православний єпископ не з'явився на цей собор. У зв'язку з цим на соборі були поставлені питання:

1) чи вважає себе собор “канонічним собором української автокефальної церкви”, незважаючи на відсутність єпископів, чи звичайною нарадою?

2) про єпископат;

3) про організацію “української автокефальної церкви” та інші.

З цього приводу першим виступав протоієрей Василь Липківський із своїми тезами:

1) “всі вірні, хто прибув на собор, не приватні особи, а вибрані представники парафій (прим. автора: кожному відомі вибори по-радянськи), і тому їх голос - це голос тієї церкви, яка їх обрала, а, отже, голос всієї української церкви;

2) всі члени собору зібрались в ім'я Христове з метою вирішення справи діяльності Христової Церкви серед українського народу і тому серед них, відповідно до Його слова, присутній сам Христос (прим. автора: така думка в даній ситуації не є православною);

3) всі члени собору сповнені віри, що українською церквою керує Дух Святий і що “благодать Святого Духа нас тут обрала” (прим. автора: така думка про собор без єпископа є єретичною);

4) тому наш собор має всі умови для того, щоб бути канонічним, юридичним собором всієї церкви;

5) кожен член церкви стає членом собору, незалежно від того, яке він займає становище чи служіння в церкві, а відповідно до того, чи є він обраним від церкви на собор, не беручи до уваги, чи є він єпископом або священиком, чи мирянином, тому що в церкві перед Христом усі рівні (прим. автора', думка схожа з протестантською);

6) тому, якщо єпископи не прибули на собор, то, отже, вони не вважають себе членами нашої церкви, або не вважають себе її обранцями, або ж ще й тому, що вважають себе вищими над іншими вірними церкви і бажають зайняти панівне становище на соборі.

Далі Липківський робить висновок:

- У перших двох випадках вони були б зайвими на соборі, а, в останньому навіть шкідливими, тому що ніщо так не відокремлює Христа від собору, не відводить благодать Святого Духа, як пиха гордості, панування над братами. Коли ВЦПР просила єпископів персонально стати членами собору, а вони не побажали з'явитись, то це про них слова Христа про званих на вечерю. Багаті, знатні не схотіли прийти, але вечеря не була відкладена, а навпаки ще більше гостей зібрано, хоча бідних, сліпих, голодних. Але Господнє Помістя наповнилось гістьми. Собор у Бога відбувся і без них, тих, які вважали себе авторитетними і великими” ("Митрополит" В. Липківський- “Історія Української Православної Церкви”, 1930р., с. 18-19). (Прим. автора: засудження православних єпископів без підстави та пропозиція стати на неканонічний соборний шлях без єпископа).

У дискусії з приводу наведених вище тез Липківського “собор” визнав себе канонічним і юридичне уповноваженим голосом всієї Української Церкви.

Отже "Всеукраїнський собор" вирішив відмовитись від Святих Канонів Православної Церкви відносно “хіротонії єпископа не менш, як двома єпископами” та рукоположив собі єпископат за власним обрядом. Собор обрав своїм митрополитом Василя Липківського. За літургією, яку відправляли ЗО священиків і 12 дияконів, за участі всіх членів собору і присутніх в храмі мирян, було проведено рукоположення українського автокефального митрополита. Під час рукоположення всі присутні в храмі стали класти руки на плечі іншому що стояв попереду від входу храму до солії і на стоячих на солії членів собору мирян; останні на дияконів, диякони на священиків, а священики на ставленика. Новопоставлений "митрополит" Василь Липківський відразу рукоположив на єпископів священика Нестора Шараєвського і священика Іоанна Теодоровича. “Автокефальна ієрархія” продовжувала рукополагати нових єпископів. Перед 1926 р. їх нараховувалось не менше 28.

Вміщена в українському журналі “Пу-Гу” ілюстрація ієрархів української "автокефальної церкви" зображає 28 "єпископів" і називає їх “борцями за українську церкву”. На ілюстрації вони представлені в прекрасному дореволюційному архієрейському одязі, очевидно, пограбованому з ризниць православних архієрейських храмів під час перебування православних єпископів у радянських в'язницях. Пошити такі ризи під час революційної розрухи і закриття більшовиками монастирів не було можливості і тому залишається констатувати, що ці багаті ризи потрапили до рук українських автокефалістів шляхом грабіжництва. На головах цих лжеєпископів бачимо прекрасної роботи митри, на грудях багаті й розкішні панагії та хрести, а в їхніх руках художньої форми жезли - все власність православних ієрархів. Так, радянська влада одягнула своїх архієреїв для України.

Київський "Всеукраїнський Собор" змінив також Святі Канони Православної Церкви для кандидатів в єпископи. У Православній Церкві допускається кандидатом у єпископи той, хто не одружений або вдівець і прийняв чернецтво, а “всеукраїнський собор” допустив, до єпископату одружених і своє новаторство заніс окремим пунктом у “Діяння собору”. Крім того, собором, який тривав з 14 по ЗО жовтня 1921 року, були укладені інші "канони". Всі діяння і канони видали окремою книгою. У 1946 році прихильники покійного Липківського перевидали ці “Діяння і канони Всеукраїнського православного собору 1921р.” в Німеччині, вилучивши ті пункти, які вихваляють радянську владу. Зі змісту цих "діянь" випливає, що "українські автокефалісти" обрали новий устрій для своєї церкви, заснований на так званій “соборноправності”, тобто, що всі члени, як духовні, так і миряни, у церковних справах мають рівноправний голос. Для втілення "соборноправності" в життя, собор змінив весь адміністративний церковний устрій, який до цього часу існував у Православній Церкві. Головування всеукраїнської церкви, управління єпархією; благочинницькою округою і приходом підпорядковувалось модним на той час так званим "церковним радам" і головували у них світські особи.

Не можна не відзначити, що під час засідань “ВЦПР” і "Всеукраїнського собору православної церкви" у храмі Святої Софії в Києві, на дверях його вивішувались все нові плакати українською мовою, в яких радянська влада вихвалялась і оцінювались її заслуги перед "українською церквою", а православний єпископат на Україні засуджувався.

У 1922 році за благословенням Патріарха Тихона відбувся законний Собор Православних Єпископів України, який очолював Київський митрополит Михаїл (Єрмаков). Але самозвана лжеієрархія, створена більшовиками "української православної автокефальної церкви", цього Собору не визнала і виступила проти нього. Собор єпископів розіслав Архіпастирське послання до православного люду України, в якому всі ці дії "автокефалістів" назвав “хатнім дійством двох осіб: Шараєвський посвятив Липківського, а останній Шараєвського”, і тому народ став називати їх “самосвяти” або “самогонщики”. Ця назва збереглася серед православних і до наших днів.

З рукопису Липківського випливає, що “УАПЦ” була помічницею радянської влади у проведенні українського НЕПу

і тому її розвиток та існування тісно пов'язані з долею НЕПу. У цей період, як пише В.Липківський, довелось його духовенству бути на послугах ЧЕКа і ДПУ (державне політичне управління), а з кінцем українського НЕПу всіх їх спіткала та ж доля, що і вірних, котрі увійшли в його церкву. Після НЕПу залишилися живими з липківського духовенства окремі особи, котрі сховалися серед населення і видавали себе за світських або перейшли до “обновленчества”. Відповідно до наказу радянської влади “обновленчеська” церква стала розвивати свою діяльність на Україні через два роки після виникнення УАПЦ. Сама ж УАПЦ припинила своє існування після НЕПу, тому, що в цей час “обновленчеська” церква прийшла їй на зміну. В очах народу УАПЦ була негативним явищем, бо народ вважав її духовенство “приспішниками совітів” по “чистці” населення на Україні, тісно зв'язаними з ДПУ .

Ця думка поширювалася на Україні також в роки фашистської окупації.

У кінці свого рукопису В.Липківський відверто признається, що їх місія в Радянському Союзі закінчена і одна надія на відродження і розквіт його церкви покладається на єпископа Полікарпа (Сікорського) у Польщі.

Війна 1941 року застала на Україні “обновленчеські” церкви, парафії Московського митрополита Сергія, місцеблюстителя Патріаршого Престолу, Катакомбну Церкву, вірних якої на Україні називали “тихонівцями”; і можна було зустріти ще окремих світських і навіть духовних осіб - послідовників липківщини.

"Архієпископ" Іоанн Теодорович, який вчасно емігрував від “совєтів” до Філадельфії (США), був єдиним "єпископом" липківської ієрархії з Києва.

У 1947 році у Регенсбурзі (Баварія) була перевидана його книга “Благодатність ієрархії УАПЦ”. (Тепер він сам зрікається викладених у ній доказів і визнає неканонічність свого посвячення.)

Грузинская автокефалия

Последние грузинские цари восточной Грузии Георгий ХII (1798-1800) н западной — Соломон II (1793-1811), чтобы спасти страну от полного уничтожения, обратились к правительству России с просьбой с принятии их в свое ведение. Присоединение Грузии к России было оформлено манифестом Александра 1 от 12 сентября 1801 года.

Память о мужественной 1000-летней борьбе грузинского народа, который с крестом в сердце и мечом в руках защищал свою веру и национально-культурную независимость, воспета в замечательных народных грузинских сказаниях, в творчестве Шота Руставели (ХII в.), поэмах царя Арчила (ХVII-ХVIII вв.) и др.

После воссоединения Грузии с Россией Грузинская Церковь утратила свою автокефалию. Несмотря на то, что грузины единодушно приветствовали присоединение своей Церкви к Русской Церкви, осуществлено это было антиканоническим путём — решением светской власти. Последний грузинский Католикос Антоний V (1810) получил звание члена Св. Синода, но удержал за собою и звание Католикоса. Через год он уволен был на покой (1811 г.) и звание Католикоса было упразднено. Согласно императорскому распоряжению, Русский Синод назначил вместо него экзарха Иверии, митрополита Мцхетского и Карталинского (с 1818 г. — “экзарх Грузии архиепископ Карталинский и Кахетинский”).

В начале XX столетия грузины начали ставить вопрос о восстановлении автокефалии своей Церкви. Этот вопрос рассматривался в 1908-1907 гг. на Предсоборном Присутствии, которое отнесло его к компетенции предстоящего Поместного Собора Русской Православной Церкви.

После Февральской революции 1917 года, 12 марта епископы, духовенство и представители грузинского народа, собравшись в Мцхете в кафедральном соборе Двенадцати Апостолов, без благословения Святейшего Синода РПЦ приняли решение о восстановлении церковной автокефалии в Грузии, а до тех пор, пока будут проведены выборы Католикоса Грузинской Церкви, они назначили её местоблюстителем епископа Горийского Леонида. Под его председательством было установлено временное управление Грузинской Церкви, состоявшее из духовенства и мирян. А в сентябре 1917 г. духовенство и народ избрали Католикосом всея Грузии епископа Кириона, грузина по национальности, и приступили к установлению новых митрополичьих и епископских кафедр, а также к избранию новых епископов. Произошел разрыв молитвенно-канонического общения с Русской Церковью, продолжавшийся 25 лет, вплоть до избрания Патриарха Всероссийского Сергия. Это избрание послужило для Католикоса Грузии благим предлогом, чтобы возобновить сношения с Русской Церковью по вопросу об автокефалии. Телеграммой поздравляя Сергия со вступлением на Патриарший престол, Святейший Каллистрат выразил пожелание и надежду, что отныне Православные Церкви-сестры будут жить в мире и общении между собой во славу Божию, согласно работая на ниве Христовой. В ответ на телеграмму Патриарх Сергий направил в Тифлис в качестве своего представителя архиепископа Ставропольского Антония для всестороннего выяснения дела и дал Преосвященному поручение в благоприятном случае вступить от лица Патриарха и всей Русской Церкви в евхаристическое общение со Святейшим Католикосом и подведомственным ему духовенством. И вот, в воскресенье 31 октября 1943 года давно желанное примирение двух Церквей состоялось. В древнем кафедральном соборе в г. Тифлисе в этот день торжественно совершал Божественную литургию Святейший Католикос Патриарх Грузии в сослужении с представителями грузинской иерархии и грузинского духовенства, а вместе со всеми служил и приобщался Святых Христовых Тайн русский архиепископ Антоний. По прибытии в Москву архиепископ Антоний доложил Патриарху и Священному Синоду о своих переговорах в Тифлисе, благополучно завершившихся совместным евхаристическим служением.

Заслушав доклад, Патриарх и Священный Синод Русской Церкви 19 ноября 1943 года постановили: “Молитвенное и евхаристическое общение между обеими автокефальными Церквами-Сестрами, Русской и Грузинской, к нашей общей радости, считать восстановленными” (“ЖМП”, 1944, №3, с. 7).

Свщмч. Вениамин Казанский

В миру - Василий, родился в 1873 г. в семье священника. Родители воспитывали сына в благочестии и христианских добродетелях. Полюбив чтение житий святых, отрок восхищался их духовными подвигами, жалея о том, что в современном ему мире он лишен возможности пострадать веру православную.

После окончания Петрозаводской Духовной семинарии юноша поступил в Санкт-Петер6ургскую Духовную Академию. В 1895 г. он принял монашеский стриг с именем Вениамин и был рукоположен во иеродиакона, а в следующем году - во иеромонаха. По окончании Академии в 1897 г. со степенью кандидата богословия иеромонах Вениамин был назначен преподавателем Священного Писания в Рижскую Духовную семинарию. С 1898 г. он - инспектор Холмской, спустя год - Санкт-Петербургской семинарии.

Священник по призванию, архимандрит Вениамин вскоре был возведен в более высокую степень пастырского служения: 24 января 1910 г. в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры он был рукоположен во епископа Гдовского, Петербургского викария.

Святительский сан владыка Вениамин воспринял как обязанность пастырского подвига и апостольской проповеди. Его часто видели в самых отдаленных и бедных кварталах столицы, куда он спешил по первому зову, словно приходской священник. Воздействие его наставлений было так велико, что многие заблудшие раскаялись в греховной жизни. Он всегда находил путь к сердцам простых людей, за что был искренне любим паствой, называвшей его "наш батюшка Вениамин". Евангельская простота святителя, отзывчивость, сердечность, доступность располагали к нему даже иноверцев.

События 1917 г. вызвали перемены и в жизни Церкви. С 6 марта святитель Вениамин - архиепископ Петроградский и Ладожский, а 13 августа, накануне открытия Священного Собора Российской Церкви, назначен митрополитом Петроградским и Гдовским. Митрополит Вениамин все силы направил на защиту православного народа России от жесточайших гонений, воздвигнутых на него врагами истины Христовой. По сути, они начались в январе 1918 г. после издания декрета "Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви", который на деле воспринимался властью на местах как сигнал к повсеместному уничтожению главным образом Русской Православной Церкви и ее служителей, к грабежу церковного имущества. По всей стране прокатилась волна закрытия и разрушения храмов и монастырей, осквернения и уничтожения святых икон и мощей, массовых арестов, пыток, ссылок и казней епископов, священников, монахов и монахинь, мирян, лишения Церкви и ее служителей материальных средств к существованию.

Насилие над Церковью не прекратилось и после окончания гражданской войны. Небывалая разруха и голод, охватившие страну в 1921 г., послужили поводом для новых гонений на Церковь, которые проводились под лозунгом "похода пролетариата на церковные ценности". Их изъятие в Петрограде началось в марте 1922 г.

Изъятие ценностей сопровождалось волнениями народа, но серьезных беспорядков, острых столкновений и арестов пока еще не было. Чувствовалось приближение расправы. Ее ускорило опубликованное 24 марта 1922 г. в "Петроградской правде" письмо двенадцати лиц - организаторов обновленческого раскола. Они обвиняли все верное Святейшему Патриарху Тихону духовенство в сопротивлении изъятию церковных ценностей и в участии в контрреволюционном заговоре против советской власти. 29 мая 1922 г. последовал арест митрополита Вениамина, а 10 июня того же года началось слушание дела, к которому было привлечено еще 86 человек.

5 июля 1922 г. трибунал объявил приговор, а в ночь с 12 на 13 августа того же года митрополит Вениамин и вместе с ним архимандрит Сергий (Шеин), миряне Юрий Новицкий и Иван Ковшаров были расстреляны на окраине Петрограда.

Священномученик Владимир, митрополит Киевский и Галицкий.

Священномученик Владимир, митрополит Киевский и Галицкий (в миру Василий), родился 1 января 1848 года в с. Малые Моршки Моршанского уезда Тамбовской губернии в семье священника Никифора Богоявленского, впоследствии также принявшего мученическую кончину. С детства Василия отличали скромность и чистосердечность. Воспитываясь в деревне, он хорошо знал народную жизнь, чутко относился к человеческому страданию. Стремление быть ближе к простым людям стало в дальнейшем особенностью его пастырского пути.

После Духовных училища и Семинарии в Тамбове он в 1874 году окончил Киевскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия и получил назначение преподавателем в родную Семинарию.

31 января 1882 года Василий Никифорович Богоявленский был рукоположен во пресвитера в Покровской соборной церкви г. Козлова и вскоре назначен настоятелем Троицкого храма и благочинным городских церквей. С начала своего пастырского служения он в полноте проявил административные способности и стяжал любовь и уважение клира и мирян.

В трагической смерти жены и единственного ребенка молодой священник усмотрел Промысл Божий. Поступив в Тамбовский Казанский монастырь, он 8 февраля 1886 года принял иноческий постриг с именем Владимир, на следующий день был возведен в сан архимандрита, назначен настоятелем Троицкого Козловского монастыря, а в октябре того же года - настоятелем Антониева монастыря в Новгороде Великом.

3 июня 1888 года в Александро-Невской Лавре архимандрит Владимир был рукоположен митрополитом Новгородским, Санкт-Петербургским и Финляндским Исидором (Никольским; + 1892) и другими иерархами во епископа Старорусского, викария Новгородской епархии.

Преосвященный Владимир проявлял постоянную заботу об устроении церковноприходской жизни, уделял особое внимание духовно-нравственному просвещению мирян. Его проповеди, продуманные и прочувствованные горячо верующей и любящей душой, привлекали многих слушателей и производили на них сильное впечатление. При поддержке Владыки Владимира получили развитие начинавшие тогда вводиться в церковную жизнь внебогослужебные беседы священников с паствой, к которым привлекалось все приходское духовенство.

19 января 1891 года святитель Владимир был назначен на Самарскую кафедру. Тогда всю губернию поразили эпидемия холеры и неурожай. Митрополит Казанский и Свияжский Серафим (Александров; + 1938) вспоминал впоследствии о том, что святитель "для блага народного, в известные холерные бунты, когда власть терялась, первый пошел к народу с крестом в руках", явившись в тяжелую минуту его истинным печальником и крепкой нравственной опорой. Благодаря энергичной и самоотверженной деятельности Владыки Владимира был учрежден епархиальный комитет взаимопомощи, организован сбор пожертвований пострадавшим. При его содействии устраивались дешевые или даже бесплатные столовые и чайные для голодающих, распространялись через духовенство правильные сведения об эпидемии и средствах борьбы с холерой. Святитель повсюду стремился быть вместе с паствой: совершал о почивших панихиды на холерном кладбище, служил на площадях города молебны об избавлении от бедствий, безбоязненно посещал холерные бараки в местах, охваченных эпидемией. В те тяжелые дни Владыка Владимир много внимания уделял и духовному образованию, катехизации населения. О времени пребывания в Самаре святитель всегда вспоминал с душевной теплотой, считая его лучшим в своей жизни.

С 18 октября 1892 года в течение шести лет святитель Владимир управлял Грузинским Экзархатом в сане архиепископа Карталинского и Кахетинского. Возглавляя Тбилисскую кафедру, он неустанно трудился над духовным просвещением разноплеменного населения, укреплением и распространением православной веры на Кавказе.

Совершая частые поездки по епархии, святитель не только проповедью, но еще более своей благочестивой жизнью возвещал клиру и мирянам слово Божие.

В результате его неутомимых трудов было построено и возобновлено более ста храмов, в том числе много старинных, заброшенных; открыто свыше 300 церковноприходских школ, устроена Духовная Семинария в Кутаиси.

С 21 февраля 1898 года Владыка Владимир - митрополит Московский и Коломенский. На древней кафедре великих святителей Московских во всей полноте раскрылись его разносторонние дарования. Он открывает многочисленные просветительские курсы, общеобразовательные чтения для рабочих в народных домах и публичные богословские чтения для интеллигенции, устраивает благотворительные общества, миссионерские братства, богадельни и приюты.

Будучи духовным руководителем Великой княгини Елисаветы Федоровны (прославлена в лике святых в 1992 году), митрополит Владимир оказал ей содействие в основании Марфо-Мариинской обители в Москве на ул. Б. Ордынке.

Вспоминая о служении святителя в Москве, один из его современников писал: "Кроткий и смиренный, ничего для себя лично никогда не искавший, правдолюбивый и честный, Владыка Владимир постепенно восходил на высоту иерархической лестницы. Он привлек сердца церковной и патриотической России в дни всеобщего шатания и измены (1904 - 1905), когда немногие оставались верными долгу и присяге, твердыми в защите Православной Церкви".

23 ноября 1912 года Высокопреосвященный Владимир был назначен митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским с присвоением ему звания и прав Первенствующего члена Святейшего Синода.

Святейший Патриарх Тихон позднее так говорил о деятельности Владыки Владимира в тот период: "Он был верен канонам Святой Православной Церкви, преданиям отеческим и безбоязненно и смело, честно и благородно исповедовал эту снедающую его ревность перед всеми, какими бы последствиями это не сопровождалось".

Три года управления тогдашней столичной епархией оказались чрезвычайно трудными для него: в городе усиливалось влияние "распутинщины", явственно ощущалась гибельность последствий ее проникновения в церковные и государственные дела, в жизнь царской семьи. За открытое неприятие и осуждение Распутина святой Владимир впал в немилость и в ноябре 1915 года переведен в Киев.

Октябрьский переворот 1917 года вызвал нестроения в церковной жизни на Украине. Состоявшийся в то время в Киеве епархиальный съезд клира и мирян образовал самочинное управление и призвал к созданию "независимой" Украинской Церкви. Выступая против переустройства уклада жизни епархии и неканонических действий по образованию автокефалии, митрополит Владимир призывал пастырей и пасомых избегать вражды и препятствовать расколу, сохраняя Церковь в единстве и чистоте Православия. В адрес святителя Владимира стали высказывать оскорбления и поступать угрозы, однако он, предвидя свою Голгофу, оставался непреклонен.

С приходом в Киев гражданской войны и захватом большевиками города начались невиданные там дотоле грабежи и насилия, сопровождавшиеся осквернением монастырей и храмов, святынь Киево-Печерской Лавры.

25 января 1918 года вооруженные люди ворвались в покои митрополита Владимира и после издевательств над ним вывели его за стены Лавры и расстреляли. Перед смертью архипастырь совершил молитву, благословил своих убийц и сказал: "Господь вас да простит". Найденное братией его тело было изувечено множеством колотых и огнестрельных ран.

Мученическая кончина святителя Владимира явилась началом длительного периода гонений на Русскую Православную Церковь, во время которых бесчисленное множество клириков и мирян приняло мученические венцы, свидетельствуя о вере Христовой "даже до смерти" ( Откр. 12, 11).

Честные мощи священномученика Владимира, митрополита Киевского и Галицкого, были обретены летом 1992 года и положены в Ближних пещерах Киево-Печерской Лавры. Память священномученика Владимира празднуется 25 января старого стиля и в день Собора новомучеников и исповедников Российских.

Священномученик Петр, Митрополит Крутицкий, Местоблюститель Патриаршего Престола.

(1862-1937)

Священномученик Петр (в миру Петр Федорович Полянский) родился 28 июня 1862 года в селе Сторожевом Коротоякского уезда Воронежской епархии в благочестивой семье приходского священника.

В 1885 году он по первому разряду закончил полный курс Воронежской Духовной Семинарии и был определен на должность псаломщика при церкви села Девицы в родном ему Коротоякском уезде. Два года спустя будущий Местоблюститель Патриаршего Престола был принят вольнослушателем, а после сдачи экзаменов - студентом Московской Духовной Академии. В студенческие годы он, по воспоминаниям его сокурсника митрополита Евлогия, отличался благодушием, покладистостью, доброжелательностью (Митрополит Евлогий. Путь моей жизни. Париж, 1947, с. 38). Академию он закончил в 1892 г. со степенью кандидата богословия, полученной за курсовое сочинение "О пастырских посланиях", и был оставлен при Академии помощником инспектора.

Одновременно с исполнением многотрудных и хлопотных обязанностей помощника инспектора будущий святитель безвозмездно преподавал Закон Божий в частном женском училище Сергиева Посада. Помимо этого он проходил еще должность секретаря Общества спасения на водах. При большой загруженности церковными и общественными послушаниями Петр Федорович Полянский находил время и для научных занятий, работал над магистерской диссертацией на тему: "Первое послание св. Апостола Павла к Тимофею. Опыт историко-экзегетического исследования", которую успешно защитил в 1897 году. В 1895 году будущий святитель - в должности церковного старосты у себя на родине, в селе Сторожевом Воронежской епархии. За особое усердие в благоукрашении приходского храма Богоявления он был удостоен архипастырской признательности.

В 1896 году он в течение недолгого времени преподавал греческий язык в Звенигородском духовном училище.

В декабре 1896 года Указом Святейшего Синода Петр Федорович Полянский был назначен смотрителем Жировицкого духовного училища.

Ревность о деле Божием, замечательные административные способности сделали из него прекрасного труженика на ниве церковного административно-педагогического служения. Будущий святитель привел Жировицкос училище, по отзыву ревизора Нечаева, в блестящее состояние. За усердную и плодотворную службу он был в 1899 году удостоен ордена св. Станислава 3 степени, а в 1903 г. пожалован тем же орденом 2 степени.

В Жировицах, как и ранее в Сергиевом Посаде, священномученик Петр служение Церкви сочетал со служением обществу, участвуя в первой всероссийской переписи населения, исполняя обязанности члена-соревнователя Попечительства о народной трезвости, почетного мирового судьи Слонимского округа. 10 лет будущий митрополит трудился в Жировицком училище, в стенах древней обители, одного из форпостов Православия на западе России.

В 1906 году он был перемещен в столицу Империи Петербург, на должность младшего помощника правителя дел Учебного Комитета при Святейшем Синоде; впоследствии он стал членом Учебного Комитета, исполняя главным образом обязанности ревизора духовных учебных заведений. При переводе из Жировиц в Петербург священномученик Петр обнаружил подлинно христианское бессребренничество; жалование его убавилось в два с половиной раза; он лишился казенной квартиры, какую имел при училище. И это его новое недостаточное жалование оставалось неизменным вплоть до 1915 года, когда он уже был высокопоставленным чиновником, имея чин действительного советника. В 1915 году, когда в разгаре была инфляция, его будущий заместитель, а в ту пору начальник, Председатель Учебного Комитета, архиепископ Сергий (Страгородский) ходатайствовал перед директором Хозяйственного управления при Святейшем Синоде о повышении ему жалования "в размере разнести между настоящим его содержанием и тем, каким он пользовался по должности смотрителя Жировицкого духовного училища, то есть в размере 1300 рублей разности в содержании и 390 рублей квартирных, всего же в размере 1690 рублей в год". (РГА, ф. 802, он. 10, л. 59).

За время служения в Учебном Комитете священномученик Петр объездил с ревизиями едва ли не всю Россию, обследовав состояние духовных семинарий, епархиальных женских училищ в Курской, Новгородской, Вологодской, Костромской, Минской и в ряде других епархий, побывав в Сибири, на Урале, в Закавказье. И после каждой такой поездки им собственноручно составлялся подробный, обстоятельный отчет, в котором предлагались уместные меры по улучшению состояния обследованной школы.

В Петербурге священномученик Петр близко познакомился с архиепископом Литовским Святителем Тихоном. Еще со времени службы в Московской Духовной Академии он был в дружеских отношениях с будущим Патриархом Московским Сергием. Так Господь промыслительно соединил его узами дружбы с двумя другими Предстоятелями Русской Церкви периода гонений на нее.

В 1917 году Россия и Русская Православная Церковь вступили на путь тяжких испытаний. Вскоре после прихода к власти большевиков, в январе 1918 года, был издан Декрет об отделении Церкви от государства, который среди прочих дискриминационных мер, лишал Церковь прав юридического лица и предусматривал конфискацию всего церковного имущества. финансирование из казны всех церковных учреждений, в том числе и Учебного Комитета при Священном Синоде, прекратилось.

В 1918 году Учебный Комитет был закрыт, и священномученик Петр переехал в Москву, где принял участие в деяниях Поместного Собора, состоя в его секретариате. На Соборе было возобновлено его близкое знакомство со Святейшим Патриархом Тихоном.

В 1920 году Патриарх Московский и всея России Тихон предложил священномученику Петру принять постриг, священство и епископство и стать ему помощником в делах церковного управления. Предложение это было сделано в пору кровавых гонений на Церковь, когда замучены были уже тысячи священнослужителей и более десяти архиереев, когда епископство, как и в древние времена, сулило не почет и безбедную жизнь, а голгофские страдания. И священномученик Петр отнесся к призыву Первосвятителя как к призыву свыше, от Бога. В ту пору он жил в Москве, в доме своего брата, священника церкви Николы-на-Столпах Василия Полянского. Поведав брату и родным о предложении Святейшего Патриарха, он сказал: "Я не могу отказаться. Если я откажусь, то я буду предателем Церкви, но когда соглашусь, - я знаю, я подпишу сам себе смертный приговор".

Так, в 58-летнем возрасте он выбрал стезю, которая по его же словам, оказавшимся пророческими, возвела его на Голгофу. Будущий Предстоятель Русской Церкви принял постриг и благодать священства от руки митрополита Сергия, которого он впоследствии назначит своим Заместителем, а его хиротонию во епископа Подольского, викария Московской Епархии, возглавил Святейший Патриарх.

Сразу после хиротонии епископ Петр был арестован и сослан в Великий Устюг. Там он жил вначале у знакомого священника, потом в сторожке при городском соборе. В ссылке он имел возможность совершать Божественную литургию в сослужении великоустюжского духовенства.

После освобождения Патриарха Тихона из-под ареста многие сосланные и томившиеся в заключении архиереи и священники получили возможность вернуться к своему служению. Среди них был и епископ Подольский Петр. Возвратившись в Москву, он стал ближайшим помощником Первосвятителя, был возведен в сан архиепископа, потом митрополита Крутицкого и включен в состав Временного Патриаршего Синода.

По возвращении Святейшего Патриарха Тихона к церковному управлению, приходы, захваченные обновленцами, переходили под омофор. Первосвятителя; священники, подчинившиеся раскольническому ВЦУ, приносили покаяние в совершенной ими измене. Перед угрозой потери влияния и власти, предводители раскола ищут объединения с Патриаршей Церковью, надеясь при поддержке гонителей Церкви - гражданских властей - возглавить ее. В окружении Святейшего Патриарха часть епископов готова была искать компромисса с раскольниками; но среди архиереев, твердо выступивших тогда против каких бы то ни было уступок обновленцам, был священномученик Петр. На совещании епископов, состоявшемся в Свято-Даниловом монастыре в конце сентября 1923 г., он высказывался против компромисса с раскольниками. И эта линия церковной политики победила.

В последние месяцы исповеднического жития Святейшего Патриарха Тихона его верным первым помощником во всех делах церковного управления, в том числе и во взаимоотношениях с гражданскими властями, был митрополит Петр.

Незадолго до своей блаженной кончины, в день Благовещения, Святейший Патриарх Тихон составил новую редакцию своего Завещания о преемстве Патриаршей власти в условиях, когда невозможно было созвать избирательный Поместный Собор.

Новая редакция Завещания гласила: "В случае нашей кончины, наши Патриаршие права и обязанности, до законного выбора нового Патриарха, представляем временно Высокопреосвященнейшему Митрополиту Кириллу. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам вступить в отправление означенных прав и обязанностей, таковые переходят к Высокопреосвященнейшему Митрополиту Агафангелу. Если же и сему Митрополиту не представится возможность осуществить это, то наши Патриаршие права и обязанности переходят к Высокопреосвященнейшему Петру, Митрополиту Крутицкому".

В день погребения Святителя Тихона, 12 апреля 1925 г., состоялось совещание собравшихся на его отпевание архипастырей; ознакомившись с текстом Завещания, епископы постановили подчиниться воле почившего Первосвятителя. Поскольку Митрополиты Кирилл и Агафангел томились в ссылке, обязанности Патриаршего Местоблюстителя возложены были на упомянутого в Завещании Митрополита Крутицкого Петра.

Возложив на себя бремя высшей церковной власти, Митрополит Петр совершал свое Первосвятительское служение в крайне трудных для Церкви условиях, когда добрая половина епископата и многие тысячи священников находились в лагерях и ссылках, когда Церковь страдала не только от внешних и явных врагов своих, но также и от спровоцированных ее гонителями расколов: нешвенный хитон Христов пытались разодрать обновленцы и украинские самосвяты, а также приверженцы иных, имевших локальное распространение, схизм. Выбирая линию церковной политики в отношениях с государственной властью и раскольниками. Митрополит Петр следовал по пути, проложенному его святым предшественником Патриархом Тихоном - твердое стояние на страже Православия, бескомпромиссное противодействие обновленчеству, лояльность в отношениях с государственной властью, но без роняющих достоинство Церкви заявлений об идеологической близости с ней или о том, что Церковь пользуется в Советском государстве свободой.

В 1925 году обновленцы готовили очередной лже-собор. Как и после освобождения Святейшего Патриарха Тихона из-под домашнего ареста, после его кончины вновь делались попытки договориться с Патриаршей Церковью об объединении; и некоторые из православных священнослужителей готовы были пойти навстречу коварным предложениям об объединении. В этих обстоятельствах Глава Церкви Митрополит Петр обратился к архипастырям, пастырям и всем чадам Православной Российской Церкви с посланием, в котором бесстрашно обличил происки раскольников, за спиной которых стояли гонители Церкви, а колеблющихся и малодушных убеждал хранить верность Православию и канонической правде.

В этом Послании говорится: "Должно твердо помнить, что по каноническим правилам Вселенской Церкви все .... самочинно устраиваемые собрания, как и бывшее в 1923 году живоцерковное собрание, незаконны. Поэтому на них присутствовать православным христианам, а тем более выбирать от себя представителей на предстоящие собрания канонические правила воспрещают... В Святой Божией Церкви законно и канонично только то, что благословлено Богоучреждённою Церковною властию, преемственно сохраняющейся от времен Апостольских. Всё же самочинное, все, что совершалось обновленцами без соизволения в Бозе почившего Святейшего Патриарха, все, что теперь совершается без благословения нашей мерности - Местоблюстителя Патриаршего Престола, действующего в единении со всей православной законной иерархией, - все это не имеет силы по канонам Святой Церкви (Апост. пр.34, Антиох. пр.39), ибо истинная Церковь едина и едина пребывающая в ней благодать Всесвятого Духа... ...Не о соединении с Православной Церковью должны говорить так называемые обновленцы, а должны принести искреннее раскаяние в своих заблуждениях. И мы непрестанно молим Господа Бога, да возвратит Он заблудших в лоно Святой Православной Церкви".

После издания "Послания" Патриаршего Местоблюстителя но замыслам обновленцев подчинить себе "тихоновцев" через объединение с ними нанесен был удар. В своих печатных изданиях сами раскольники последствия этого Послания оценили так: "Воззвание Митрополита Петра определило всю линию поведения староцерковников... При этом по местам легко было уже просто ссылаться на центр что мы и видим на самом деле... Так, например, в Ленинградской епархии "среди духовенства появилась "левая группа" тихоновцев, которая склонна была идти навстречу примирительной политике Священного Синода. До появления воззвания Петра Крутицкого эта группа подавала надежды, что она окажет свое давление на епископов и постарается сдвинуть их с непримиримой позиции. Но как только появилось воззвание Петра ..., она заговорила другим языком".

В обновленческих газетах и журналах развязана была кампания травли Местоблюстителя Патриаршего Престола. Его обвиняли в сношениях с церковной и политической эмиграцией, в контрреволюционных настроениях и антиправительственной деятельности. Своего пика эта кампания достигла в той провокации, которую устроил Александр Введенский на обновленческом лже-cоборе, состоявшемся в октябре 1925 г.

Незадолго до "собора" обновленческим Синодом в Уругвай был направлен Николай Соловей с титулом епископа Южной Америки. Через два месяца после выезда он выступил с заявлением, которое можно было расценить как свидетельство о раскаянии в грехе раскола. Прошел год - и Соловей прислал на имя лже-собора письмо, которое и было оглашено на нем: "Мое прегрешение перед Священным Синодом заключается в следующем: 12 мая 1924 г., за 4 дня до моего отъезда за границу, я имел двухчасовое совещание с Патриархом Тихоном и Петром Крутицким. Патриарх Тихон дал мне собственноручно написанное письмо следующего содержания: 1) что я принят и возведен в сан архиепископа; 2) что Святая Церковь не может благословить великого князя Николая Николаевича, раз есть законный и прямой наследник престола - великий князь Кирилл".

Грубая клевета на Патриарха и Митрополита Петра дала Введенскому повод для недостойной остроты: "Оказывается, что тихоновский корабль плавает в международных водах, и трудно сказать, где главные капитаны: за рубежом или на Крутицах." Под его диктовку была составлена резолюция: "Собор констатирует непрекращающуюся связь тихоновщины с монархистами".

Домогаясь устранения Местоблюстителя, обновленческие авторы публикуют в Известиях такую характеристику Первоиерарха: "Заматерелый бюрократ Саблеровского издания, который не забыл старых методов церковного управления. Он опирается на людей, органически связанных со старым строем, недовольных революцией, бывших домовладельцев и купцов, думающих еще посчитаться с современной властью". В недолгое время своего Первосвятительского служения в Москве Митрополит Петр часто совершал Божественную литургию в московских приходских и монастырских церквах. Особенно он любил бывать в Свято-Даниловом монастыре, арестованного священноархимандрита которого, архиепископа Феодора (Поздеевского), Местоблюститель высоко ценил за его непоколебимое стояние на страже Православия, за неукоснительное следование канонам, за обширную богословскую образованность и глубокий ум.

Священномученик Петр помогал многим заключенным и сосланным. Он сам отправлял деньги митрополиту Казанскому Кириллу ( Смирнову), архиепископу Никандру (Феноменову), своему предшественнику по Крутицкой кафедре, томившемуся в ссылке в Туркестане, секретарю Патриарха Тихона Петру Гурьеву и другим изгнанникам. Получая после службы деньги. Митрополит Петр обычно сразу отдавал их для пересылки в тюрьмы, лагеря и места ссылки. Он дал благословение приходским причтам жертвовать в пользу заключенных священнослужителей.

И эта его деятельность вызывала крайнее недовольство гонителей Церкви. В ГПУ был выработан план по устранению Митрополита Петра и учинению нового раскола. Своим орудием враги Церкви избрали несколько честолюбивых архиереев во главе с епископом Можайским Борисом (Рукиным), к этой группе принадлежал и архиепископ Екатеринбургский Григорий (Яцковский), впоследствии возглавивший ее. Представители ГПУ в беседах с епископом Борисом предлагали ему образовать инициативную группу и подать от ее имени ходатайство во ВЦИК о легализации Высшего Церковного Управления, одновременно издав обращение к пастве, в котором будет подчёркнуто вполне сочувственное отношение Церкви к политике Советского правительства. После чего, уверяли епископа Бориса, Высшее Церковное Управление, епархиальные управления и православные общины будут легализованы. Епископ Борис согласился со сделанным предложением, но заявил, что один он ничего сделать не сможет, и направил представителя ГПУ к Патриаршему Местоблюстителю, рекомендуя Митрополиту Петру принять предложение ГПУ. Но Местоблюститель отверг предлагаемую ему сделку; несмотря на это, епископ Борис не прекратил своих переговоров в ГПУ, одновременно домогаясь у Митрополита Петра созыва Архиерейского собора, на котором планировал отстранить Предстоятеля Церкви от Местоблюстительства. На настойчивые домогательства епископа Бориса Митрополит Петр отвечал: "Власти несомненно не допустят никакого свободного собрания православных архиереев, не говоря уже о Поместном соборе".

Представители ГПУ так формулировали свои условия, при выполнении которых они обещали нормализовать юридическое положение Церкви: 1) издание декларации, призывающей верующих к лояльности относительно советской власти; 2) устранение неугодных власти архиереев; 3) осуждение заграничных епископов и 4) контакт в деятельности с правительством в лице представителя ГПУ.

Митрополит Петр решил составить декларацию, адресованную советскому правительству, в которой он собирался показать, какими он видит отношения Церкви с государством в сложившихся обстоятельствах. По черновому проекту Местоблюстителя текст декларации написал епископ Иоасаф (Удалов). Документ этот не был передан властям, поскольку митрополит Петр считал недостойным для Церкви передавать его через представителя ГПУ, а хотел для этого встретиться с главой правительства.

Проект декларации, адресованной в Совет народных комиссаров СССР, заканчивался такими словами: "Возглавляя в настоящее время после почившего Патриарха Тихона. Православную Церковь на территории всего Союза и свидетельствуя снова о политической лояльности со стороны Православной Церкви и ее иерархии, я обращаюсь в Совнарком с просьбой, во имя объявленного лозунга о революционной законности, сделать категорические распоряжения ко всем исполнительным органам Союза о прекращении административного давления на Православную Церковь и о точном выполнении ими изданных центральными органами власти узаконений, регулирующих религиозную жизнь населения и обеспечивающих всем верующим полную свободу религиозного самоопределения и самоуправления. В целях практического осуществления этого принципа я прошу, не откладывая далее, зарегистрировать повсеместно на территории СССР староцерковные православные общества, со всеми вытекающими из этого акта правовыми последствиями, и проживающих в Москве архиереев возвратить на места. Вместе с этим беру на себя смелость возбудить ходатайство перед Совнаркомом о смягчении участи административно наказанных духовных лиц. Одни из них - и притом некоторые в преклонном возрасте - не один год томятся в глухих безлюдных местах Печоры и Нарыма со своими застарелыми недугами без всякой медицинской помощи кругом, другие на суровом Соловецком острове исполняют физическую принудительную работу, к которой большинство из них совершенно не приспособлено. Есть лица, амнистированные ЦИКом СССР и после этого вот уже 2 года томящиеся в безводных степях Туркестана, есть лица, отбывшие свой срок ссылки, но все еще не получившие разрешения возвратиться на места служения.

Я решаюсь также просить и о более гуманном отношении к духовным лицам, находящимся в тюрьмах и отправляемым в ссылку. Духовенство в подавляющем большинстве изолируется по подозрению в политической неблагонадежности, а потому по справедливости к ним должен был применяться тот же несколько облегченный режим, каковой везде и всюду применяется к политическим заключенным. Между тем, в настоящее время наше духовенство содержится вместе с заключенными уголовными преступниками и иногда, регистрируемые как бандиты, вместе с ними в общих партиях отправляются в ссылку.

Выражая в настоящем ходатайстве общие горячие пожелания всей моей многомиллионной паствы, как признанный ее высший духовный руководитель, я имею надежду, что желания нашего православного населения не будут оставлены без внимания высшим правительственным органом всей нашей страны; так как представить наиболее многочисленной Православной Церкви права легального свободного существования, какими пользуются другие религиозные объединения, - это значит совершить по отношению к большинству парода только акт справедливости, который со всею признательностью будет принят и глубоко оценен православно-верующим народом".

Этот документ попал в руки властей только после изъятия его при обыске у Местоблюстителя, но умонастроение Митрополита Петра было хорошо известно властям. Они вполне понимали, что им не удастся сделать из него орудие в исполнении своих разрушительных для Церкви замыслов. 11 ноября 1925 года комиссия по проведению декрета об отделении Церкви от государства при ЦК ВКП(б) постановила: "Поручить т. Тучкову ускорить проведение наметившегося раскола среди тихоновцев ...В целях поддержки группы, стоящей в оппозиции к Петру, ...поместить в "Известиях" ряд статей, компрометирующих Петра, воспользовавшись для этого материалами недавно закончившегося обновленческого собора. Просмотр статей поручить т.т. Стеклову П.И., Красикову П.А. и Тучкову. Им же поручить просмотреть готовящиеся оппозиционной группой декларации против Петра. Одновременно с опубликованием статей поручить ОГПУ начать против Петра следствие".

В конце ноября проведены были массовые аресты священнослужителей, близких Митрополиту Петру. Среди арестованных в ноябре и декабре 1925 г. были епископы Амвросий (Полянский), Тихон (Шарапов), Николай (Добронравов), Гурий (Степанов), Иоасаф (Удалов), Пахомий (Кедров), Дамаскин (Цедрик), а также бывшие обер-прокуроры Святейшего Синода Владимир Саблер и Александр Самарин. Местоблюститель видел, что неминуем и близок его арест. Предвидя самые худшие последствия для себя, он 5 и 6 декабря 1925 г. составил два документа. В первом из них он писал: "В случае нашей кончины наши права и обязанности как Патриаршего Местоблюстителя до законного выбора нового Патриарха представляем временно, согласно воле в Бозе почившего Святейшего Патриарха Тихона, Высокопреосвященным митрополитам Казанскому Кириллу и Ярославскому Агафангелу. В случае невозможности по каким-либо обстоятельствам тому и другому митрополиту вступить в отправление означенных прав и обязанностей, таковые передать Высокопреосвященному митрополиту Арсению. Если же и сему митрополиту не представится возможным осуществить это, то права и обязанности Патриаршего Местоблюстителя переходят к Высокопреосвященному митрополиту Нижегородскому Сергию".

В распоряжении, составленном днем позже, 6 декабря, говорилось: "В случае невозможности, по каким-либо обстоятельствам отправлять мне обязанности Патриаршего Местоблюстителя, временно поручаю исполнение таковых обязанностей Высокопреосвященному Сергию (Страгородскому), митрополиту Нижегородскому. Если же сему митрополиту не представится возможности осуществить это, то во временное исполнение обязанностей Патриаршего Местоблюстителя вступит Высокопреосвященный Михаил (Ермаков), Экзарх Украины, или Высокопреосвященный Иосиф (Петровых), архиепископ Ростовский, если митрополит Михаил (Ермаков) лишен будет возможности выполнять это мое распоряжение. Возглашение за богослужением моего имени, как Патриаршего Местоблюстителя, остается обязательным".

В эти скорбные дни Местоблюститель Патриаршего Престола составил также нечто вроде завещания, в котором он излагал свое видение положения Церкви и призывал пастырей и всех верных чад церковных хранить верность Спасителю, свято блюсти Предание Церкви и священные каноны. Он писал: "Меня ожидают труды, суд людской, но не всегда милостивый. Не боюсь труда - его я любил и люблю, не страшусь и суда человеческого - неблагосклонность его испытали не в пример лучшие и достойнейшие личности. Опасаюсь одного: ошибок, опущений и невольных несправедливостей, - вот что пугает меня. Ответственность своего долга глубоко сознаю. Это потребно в каждом деле, но в нашем - пастырском - особенно. Не будет ни энергии, ни евангельской любви, ни терпения в служении, если у пастырей не будет сознания долга. А при нем приставникам винограда Господня можно только утешаться, радоваться. Если отличительным признаком учеников Христовых, по слову Евангелия, является любовь, то ею должна проникать и вся деятельность служителя алтаря Господня, служителя Бога мира и любви. И да поможет мне в этом Господь! Вас же прошу исполнять с любовью, как послушных детей, все правила, постановления и распоряжения Церкви. ... уставы и правила ее многие считают произвольными, лишними, обремененными и даже отжившими. Но мудрецы все при всей своей самоуверенности не изобрели средств укрепить нашу волю в добре, дать человеку почувствовать сладость духовной свободы от страстей, мира совести и торжества победы в борьбе со злом, как это делают труды и подвиги, предписываемые уставами Церкви. К каким несчастным последствиям может привести уклонение от церковных постановлений, показывает горький опыт братий наших по духу и плоти, отколовшихся от единения со Святой Церковью, блуждающих во мраке предрассудков, и тем самопроизвольно отчуждающих себя от упования вечной жизни. Буду молиться, недостойнейший пастырь, чтобы мир Божий обитал в сердцах наших все время жизни нашей. Для всякого православного человека, переживающего наши события, они не могут не внушать опасений за судьбу Православной Церкви, пагубный раскол, возглавляемый епископами и пресвитерами, которые забыли Бога и предают своих собратий и благочестивых мирян, - это все, может быть, не так еще опасно для Церкви Божией, которая всегда крепла, обновлялась страданиями. Но грозен, опасен дух лести, ведущий борьбу с Церковью и работающий над ее разрушением под видом заботы ..."

9 декабря 1925 года по постановлению Комиссии по проведению Декрета об отделении Церкви от государства при ЦК ВКП(б) Местоблюститель Патриаршего Престола Митрополит Петр был арестован. По распоряжению Местоблюстителя исполнение его обязанностей перешло к митрополиту Нижегородскому Сергию (Страгородскому). А для Митрополита Петра началась страда мучительных допросов и нравственных истязаний в неволе.

12 декабря состоялся первый допрос священномученика. Его обвиняли в контрреволюционной деятельности на том основании, что он не лишил звания митрополита Киевского "заведомого контрреволюционера" Антония (Храповицкого), и не назначил на его место нового митрополита.

- Туда назначен Михаил Экзархом Украины и временно управляющим.

- Значит, он митрополит? - спросил следователь.

- Это должен решить Собор, а я назначить митрополита Киевского не компетентен, это компетенция Собора Украинского.

На допросе 18 декабря следователь спросил Митрополита Петра: "А возможно ли признание Церковью справедливости социальной революции? - Нет, невозможно, - ответил заточенный Патриарший Местоблюститель. - Социальная революция строится на крови и братоубийстве, чего Церковь признать не может. Лишь война еще может быть благословлена Церковью, поскольку в ней защищается отечество от иноплеменников и православная вера".

После нескольких допросов Митрополит Петр решил сам в записке, адресованной начальнику 6 отделения ОГПУ, осуществлявшему антицерковные акции, Тучкову, объяснить свою позицию.

"Русская церковная история, - писал он, - едва ли знает такое исключительно трудное время для управления Церковью, как время в годы настоящей революции. Тот, кому это управление поручено, становится в тяжкое положение между верующими (по всей вероятности, с различными политическими оттенками), духовенством ( также неодинакового настроения) и властью. С одной стороны, приходится выдерживать натиск народа и стараться не поколебать его доверия к себе, а с другой - необходимо не выйти из повиновения власти и не нарушать своих отношений с нею. В таком положении находился Патриарх Тихон, в таком же положении очутился и я в качестве Патриаршего Местоблюстителя. Я отнюдь не хочу сказать, чтобы власть вызывала на какие-либо компромиссы в вопросах веры или касалась церковных устоев, - этого, конечно, не было и быть не может. Но у народа своя точка зрения. Простой, например, факт передачи какого-либо храма обновленцам, от которых он отворачивается с негодованием, истолковывается в смысле вмешательства власти в дела церковные и даже гонения на Церковь. И как ни странно, - в этом он готов видеть чуть ли и не нашу вину... Теперь спрашивается, какая же в данном случае должна быть линия моего поведения? Я решил сблизиться с народом...

Вот почему я очень редко обращался к Вам со своими заявлениями. Не скрою и другого мотива этих редких обращений, - мотив этот опять-таки кроется в народном сознании. Простите за откровенность, - к человеку, который часто сносится с ГПУ, народ доверия не имеет.

На мое управление имели значение и некоторые влияния, - их я не старался избегать. Мои собратья-архиереи были неодинакового настроения в церковном отношении, одни были либерального, другие - строго церковного. С мнением последних я считался и их советами пользовался, так как народ относился к ним с большим доверием и даже называл некоторых из них столпами Церкви... Но их суждения не выходили за пределы церковности. Замечательно, что никто из более либеральных архиереев никогда не высказал даже намека на какое-либо порицание этих строго церковных архиереев. И не называл их лицами с какой-либо политической окраской... Лиц из светской интеллигенции я почти не знал и сношений с ними не имел, если не считать известного Вам случая обращения к Д.Д. Самарину, как бывшему своему обер-прокурору и человеку весьма образованному в церковной сфере. Правда, доносились пожелания, чтобы я был тверд на своем месте и строго охранял православную веру и церковные порядки. Признаюсь, пожелания эти для меня были небезразличны, я к ним прислушивался и в некоторых случаях руководился ими..."

Митрополит Петр страдал в застенке ГПУ не только от тяжких условий неволи и изнурительных допросов; еще большую боль причиняли ему тревога за судьбу Церкви, ответственность за которую он нес перед Богом. Назначенный им Заместитель митрополит Сергий взял на себя бремя церковного управления, но власти не разрешали ему переехать из Нижнего Новгорода в Москву. Тем временем в Москве вокруг епископа Можайского Бориса, интриговавшего против Митрополита Петра в сотрудничестве с агентами ГПУ, и архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского) сложилась группа епископов, которые самочинно объявили об образовании Высшего Временного Церковного Совета (ВВЦС), которому усваивали полноту церковной власти. Митрополит Сергий запретил архиепископа Григория и единомышленных с ним архиереев за учинение раскола в священнослужении.

До Митрополита Петра сведения о церковных событиях доходили в урезанном виде; дозировали их поступление к нему Тучков и сотрудники ОГПУ: их целью было дезинформировать Патриаршего Местоблюстителя, подтолкнуть его на неверные шаги и тем запутать и ещё более усложнить ситуацию с высшим церковным управлением, привести ее к полному расстройству и обезглавить Церковь.

В этих целях Тучков разрешил архиепископу Григорию встретиться в тюрьме с Митрополитом Петром. В своем докладе на имя Местоблюстителя архиепископ Григорий предложил утвердить в качестве высшей церковной власти коллегию из четырех архиереев, в которую он включил себя и единомышленных с ним епископов из ВВЦС. Опасаясь за судьбу церковного управления, страшась церковной анархии и раскола, Митрополит Петр в резолюции на докладе архиепископа Григория поручил временное исполнение обязанностей Местоблюстителя трем архиереям: архиепископу Екатеринбургскому Григорию, Владимирскому Николаю (Добронравову) и Томскому Димитрию (Беликову); исключив из предлагавшегося списка тех, кого предлагал архиепископ Григорий. Во время этой беседы архиепископ Григорий, а также уполномоченные ОГПУ Тучков и Казанский скрыли от Митрополита Петра то обстоятельство, что архиепископ Николай арестован, а архиепископ Димитрий лишен возможности прибыть в Москву. Подозревая, что творится что-то неладное, что его обманывают, Митрополит Петр после долгих раздумий попросил включить в создаваемую коллегию и такого авторитетного и выдающегося архипастыря как митрополит Арсений (Стадницкий).

- Пожалуйста, - согласился Тучков, - напишите телеграмму о вызове, а мы пошлем. Местоблюститель составил телеграмму, но Тучков ее по адресу не послал. Находясь в одиночном заключении, лишенный надежных сведений о положении Церкви, Митрополит Петр тяжело скорбел, сомневаясь в правильности принятого решения об образовании коллегии. Все это сказалось на его здоровье; после встречи с архиепископом Григорием он заболел тяжелым нервным расстройством и 4 февраля был помещен в тюремную больницу.

Зная о том, что резолюция Митрополита Петра о передаче церковной власти коллегии из трех архиереев явилась следствием введения его в заблуждение и, учитывая то обстоятельство, что такая коллегия образована не была, а резолюция Местоблюстителя выдавалась группировкой архиепископа Григория и епископа Бориса как санкция на деятельность ВВЦС, который очень скоро был зарегистрирован гражданской властью, митрополит Сергий, опираясь на поддержку почти всего епископата Русской Церкви, продолжал исполнять обязанности Заместителя Местоблюстителя.

Между тем в Пермской тюрьме Тучков встретился с митрополитом Агафангелом, вторым кандидатом на пост Патриаршего Местоблюстителя по завещанию Патриарха Тихона; владыке разрешили выехать из Перми, где он отбывал ссылку, в свой кафедральный город Ярославль; одновременно Тучков, представив ему в самом негативном виде дела с высшим церковным управлением, которые особенно обострены были борьбой между митрополитом Сергием и ВВЦС во главе с архиепископом Григорием, предложил митрополиту вступить в исполнение обязанностей Местоблюстителя. Тучков при этом обещал митрополиту Агафангелу без промедления зарегистрировать церковное управление, которое он возглавит. Митрополит Агафангел недооценил коварства Тучкова и поверил ему. 18 апреля 1926 г. он отправил из Перми послание, в котором объявил о своем вступлении в должность Местоблюстителя, которую на законном основании занимал Митрополит Петр. Послание митрополита Агафангела способно было вызвать новый раскол в Церкви.

2 мая Тучков докладывал на заседании комиссии по проведению декрета об отделении Церкви от государства об успехах в провоцировании расколов. Комиссия постановила: "Проводимую ОГПУ линию по разложению тихоновской части церковников признать правильной и целесообразной. Вести линию на раскол между митрополитом Сергием (назначенным Петром временным Местоблюстителем) и митрополитом Агафангелом, претендующим на Патриаршее Местоблюстительство, укрепляя одновременно третью тихоновскую иерархию - Временный Высший Церковный Совет во главе с архиепископом Григорием как самостоятельную единицу. Выступление Агафангела с воззванием к верующим о принятии на себя обязанностей Местоблюстителя признать своевременным и целесообразным. Дело о митрополите Петре выделить и продолжать дальнейшее следствие в течение 1 - 2-х месяцев. Поручить ОГПУ этим временем окончательно выяснить положение о взаимоотношениях Местоблюстителей Сергия и Агафангела, после чего и решить вопрос о дальнейшем содержании Петра".

22 мая митрополит Сергий сообщил в письме Местоблюстителю о том, что владыка Агафангел получил свободу и претендует на возглавление Церкви. Заместитель Местоблюстителя просил узника воздержаться от передачи ему Местоблюстительства. Тучков, желая, чтобы ситуация с высшей церковной властью еще более усложнилась, передал это письмо заключенному Митрополиту и настойчиво предлагал ему отказаться от Местоблюстительства, обещал в этом случае легализовать церковное управление, Митрополита Петра освободить из уз и дать ему возможность беспрепятственно отправиться на лечение на Кавказ или в Крым.

Введенный в заблуждение относительно истинных намерений ОГПУ, лишенный всякого честолюбия, Митрополит Петр в письме от 22 мая приветствовал решимость митрополита Агафангела взять на себя бремя Местоблюстительства, предполагая вопрос об окончательной передаче своих обязанностей решить по возвращении из ссылки первого кандидата в Местоблюстители, согласно завещанию Патриарха Тихона, митрополита Кирилла. Митрополит Кирилл свободы не получил, и 9 июня Митрополит Петр в письме на имя митрополита Агафангела подтвердил передачу ему Местоблюстительства. Однако по богомудрой осторожности свое решение он сопроводил оговоркой: "В случае отказа митрополита Агафангела от восприятия власти или невозможности ее осуществления права и обязанности Патриаршего Местоблюстителя возвращаются снова ко мне, а заместительство - митрополиту Сергию". Оговорка эта оказалась спасительной. Митрополиту Сергию удалось убедить митрополита Агафангела в пагубности его намерения, и 12 июня владыка Агафангел в письме на имя Митрополита Петра отказался от поста Патриаршего Местоблюстительства. План Тучкова вызвать еще один раскол в "Тихоновской" Церкви провалился.

После этого священномученик Петр был переведен в Суздальский политизолятор, где содержался в одиночной камере, в полной изоляции от внешнего мира, не получая известий о происходящем за стенами тюрьмы, о положении Церкви.

Некоторое время спустя Тучков снова вел переговоры с Митрополитом Петром, предлагая ему на этот раз учредить Синод с обязательным включением в него архиепископа Григория и при условии, что митрополит Сергий будет лишен прав заместительства и получит назначение в дальнюю Красноярскую епархию. На вопрос о том, будет ли участвовать в заседаниях Синода сам Местоблюститель, Тучков дал уклончивый ответ: при необходимости члены Синода смогут проводить заседания в Суздальском политизоляторе. Главной целью Тучкова было добиться устранения Заместителя Местоблюстителя, и он клеветал на митрополита Сергия, обвиняя его в интригах и политиканстве, но Митрополит Петр решительно отказался от коварных предложений своего главного палача. Через несколько лет он писал председателю ОГПУ Менжинскому, вспоминая о предложении Тучкова: "... По отношению к митрополиту Сергию, одному из заслуженных, просвещенных и авторитетнейших архиереев, к которому последние относились с уважением и перед которым выражала свою восторженную симпатию и управляемая им паства, - предлагаемая мера была бы посягательством на его достоинство и неслыханное для него оскорбление... Это перешло бы всякие пределы справедливости. А относительно архиепископа Григория должен сказать, что архиерей, лишенный кафедры и подвергшийся запрещению, не может быть членом Синода".

5 ноября 1926 г. Митрополит Петр был приговорен к 3 годам ссылки. В декабре его этапировали через пересыльные тюрьмы в Тобольск. Только тогда, освобожденный из одиночного заключения, он узнал о положении церковных дел, и 1 января в Пермской пересыльной тюрьме составил послание, в котором подтвердил упразднение коллегии, утвердил запрещение в священнослужении архиепископа Григория и единомышленных с ним архиереев, наложенное его Заместителем, и сообщал пастве о решении митрополита Агафангела об отказе от притязаний на Местоблюстительство.

21 января 1927 г. на свидание к Митрополиту Петру в пересыльную Екатеринбургскую тюрьму пришел архиепископ Григорий, и в беседе с ним Митрополит подтвердил, что между ними нет молитвенно-канонического общения, что архиепископ вместе со своими сторонниками учинили раскол, который не может быть терпим в Церкви. Тогда же Местоблюстителю Патриаршего Престола удалось передать свое обращение на волю, и оно стало широко известно в церковных кругах.

Местом ссылки Митрополита Петра назначено было село Абалак. В феврале 1927 г. узник был доставлен туда; ему велено было поселиться на территории закрытого Абалакского монастыря. Пока ремонтировали отведенную ему комнату в монастыре, святитель жил в поселке. Монахиня Иоанновского монастыря Евгения (Манежных) помогала владыке по домашнему хозяйству, но ежедневную работу 65-летний старец выполнял сам - топил печь, варил пищу, убирал жилье. Прожил он там, в относительном покое, недолго. В начале апреля его снова арестовали и доставили в Тобольскую тюрьму. Участь арестованного Главы Русской Православной Церкви решал ВЦИК, по постановлению которого он был сослан за Полярный круг, на берег Обской губы в поселок Хэ.

Там, лишенный всякой медицинской помощи, уже тяжело больной, он был обречен на медленное умирание.

Местные священники, обдорский, абалакский и хэнский, были обновленцами, и к сосланному Местоблюстителю относились неприязненно. Митрополит Петр в обновленческие храмы не ходил, а глядя на него, перестали их посещать и другие верующие, которые раньше, из-за отсутствия православных храмов, ходили к раскольникам.

В конце 1928 г. заканчивалась трехлетняя ссылка священномученика Петра, но 11 мая 1928 года Постановлением Особого совещания ОГПУ срок ссылки был продлен на 2 года. Здоровье святителя становилось все хуже; он с трудом переносил лютый северный климат, особенно в зимние месяцы в связи с полярной ночью.

15 июля 1928 г. он направил заявление в ОСО ОГПУ и во ВЦИК: "... Оставление меня в селе Хэ Обдорского района, далеко за Полярным кругом, среди суровой обстановки слишком пагубно отражается на моем здоровье, которое после моего годичного проживания здесь пришло в окончательный упадок. Дальнейшее оставление меня в настоящем, трудно переносимом климате,... равносильно обречению на смерть". Заявление узника последствий не возымело.

29 марта 1929 года ГПУ провело у владыки обыск. Искали переписку, но ничего не нашли. Митрополит не хранил у себя письма.

Особенно большие страдания причиняла сосланному Местоблюстителю Патриаршего Престола тревога за судьбу Церкви. Гонения на нее не прекращались. Арестовывали архипастырей, пастырей и самоотверженных, стойких церковных деятелей из мирян. 12 декабря 1926 года по обвинению в причастности к нелегальным выборам Патриарха арестован был Заместитель Местоблюстителя митрополит Сергий. После его ареста обязанности Заместителя исполняли митрополит Иосиф (Петровых), а после вскоре последовавшего ареста митрополита Иосифа, архиепископ Серафим (Самойлович). По освобождении митрополита Сергия и его возвращении к исполнению обязанностей Заместителя Местоблюстителя, он вместе с образованным им Временным Патриаршим Синодом издал "Декларацию", в которой подчеркивал лояльность Церкви государственной власти. Издание этого документа, а также переводы архиереев с кафедры на кафедру по требованию властей и увольнение на покой епископов, находившихся в лагерях и ссылках, вызвали протесты нескольких архипастырей, некоторые из них порвали общение с митрополитом Сергием.

Летом 1929 года епископ Дамаскин (Цедрик), один из них, через монахиню Ирину (Бурову) передал сосланному Митрополиту Петру письмо Местоблюстителю, в котором сообщал ему о новых нестроениях в Церкви, и просил ответов на разные вопросы церковной жизни, в том числе и о границах полномочий митрополита Сергия. Вместе со своим письмом епископ Дамаскин передал Местоблюстителю и копии критических писем митрополита Кирилла к митрополиту Сергию, и также письма других архиереев с критикой "Декларации".

Ознакомившись с представленными ему документами, Митрополит Петр в декабре 1929 г. направил своему Заместителю письмо, не лишенное чувства горечи. "Мне сообщают о тяжелых обстоятельствах, складывающихся для Церкви в связи с переходом границ доверенной Вам церковной власти. Очень скорблю, что Вы не потрудились посвятить меня в свои планы по управлению Церковью".

Заточенный Первосвятитель не знал всех обстоятельств церковной жизни, он не знал, что митрополит Сергий лишен был возможности поддерживать с ним общение через переписку: и поэтому вынужден был принимать решения по делам церковного управления, не обсуждая их предварительно с Патриаршим Местоблюстителем. Завещательное распоряжение Митрополита Петра, которым он назначил его своим Заместителем, не содержало в себе никаких ограничений его полномочий, не содержало и требования о необходимости предварительного обсуждения с ним принципиально важных решений. "О себе лично скажу, - пишет в заключении письма Митрополит Петр, - что я прошел все виды страданий, какие можно себе представить, казалось, что у меня одно время года - время скорби, но Господь, видимо, не оставляет меня. Он поддерживает мои силы, ослабляемые тяжелыми условиями изгнания, и вносит в душу успокоение, которое если и отравляется, то только болью о Церкви ..."

В феврале 1930 года Митрополит Петр отправил из поселка Хэ второе письмо своему Заместителю.

"Я постоянно думаю о том, - писал он, - чтобы Вы являлись прибежищем для всех истинно верующих людей. Признаюсь, что из всех огорчительных известий, какие мне приходилось получать, самыми огорчительными были сообщения о том, что множество верующих остаются за стенами храмов, в которых возносится Ваше имя. Исполнен я душевной боли и о возникающих раздорах вокруг Вашего управления и других печальных явлениях. Может быть, эти сообщения пристрастны, может быть, я достаточно не знаком с характером и стремлением лиц, пишущих мне. Но известия о духовном смятении идут из разных мест, и главным образом, от клириков и мирян, оказывающих на меня сильное давление. Я, конечно, далек от мысли, что Вы решитесь вообще отказаться от исполнения возложенного на Вас послушания - это послужило бы не для блага Церкви. ...Пишу Вам откровенно, как самому близкому мне архипастырю, которому многим обязан в прошлом и от святительской руки которого принял постриг и благодать священства ..."

В сопроводительной записке к письму Митрополит Петр среди прочего написал: "Ваши полномочия есть Богом благословенные и имеют обязательную силу".

Когда письма Митрополита Петра получили огласку, власти были встревожены тем, что плененный ими Глава Русской Православной Церкви продолжает активно влиять на ход церковных дел. 17 августа 1930 года он был арестован. Приближался конец срока ссылки, и Митрополит Петр, не зная, что его ожидает в действительности, все свои вещи раздал нищим. Три месяца его продержали в Тобольской тюрьме, потом перевели в тюрьму Екатеринбурга.

Там его допрашивал уполномоченный ОГПУ - однофамилец владыки. Он предложил узнику снять с себя звание Патриаршего Местоблюстителя, угрожая в противном случае продлением тюремного заключения. В заявлении, поданном на имя Председателя ОГПУ Менжинского 27 марта 1931 года, священномученик Петр откровенно объяснил причины, по которым он не может согласиться с предложением ОГПУ:

"Прежде всего, я нарушил бы установленный порядок, по которому Местоблюститель остается на своем посту до созыва Поместного Собора. Собор, созванный без санкции Местоблюстителя, будет считаться неканоническим и постановления его недействительными... Далее, моя смена должна повлечь за собою и уход моего Заместителя митрополита Сергия... К такому обстоятельству я не могу отнестись равнодушно. Наш одновременный уход не гарантирует церковную жизнь от возможных трений и, конечно, вина ляжет на меня... Лично о себе я не хлопочу: дней моей жизни осталось немного... Я только опасаюсь, что распоряжением и деланием наобум могу нарушить свой долг и внести смуту в души верующих".

В ноябре 1930 года против Митрополита Петра было возбуждено новое дело по обвинению в том, что, находясь в ссылке, он "вел среди окружающего населения пораженческую агитацию, говоря о близкой войне и падении сов. власти и необходимости борьбы с последней, а также пытался использовать Церковь для постановки борьбы с сов. властью". Обвинение было явно клеветническим. Для того, чтобы хоть чем-нибудь обосновать его, начальнику Тобольского Окротдела ОГПУ было приказано "раздобыть данные, уличающие Петра Полянского в сношении с церковниками и попытках руководства Церковью в антисоветском направлении, обратить внимание на его связи с тобольским духовенством... Подтвердить свидетельскими показаниями все факты антисоветской агитации со стороны Полянского, и в особенности факты направления верующих на активную борьбу с обновленцами".

Вызванный на допрос 30 ноября, Митрополит Петр показал: "Я написал митрополиту Сергию письмо, в котором сообщил о дошедших до меня слухах о том, что в Церкви происходят раздоры и разделения... Далее, находясь в Абалакс, ссыльный священник обратился ко мне с предложением, очевидно, идущим из Тобольска, о награждении некоторых духовных лиц. Я ему ответил, чтобы местный архиерей написал мне по этому поводу. Со своей стороны я имел в виду представить это митрополиту Сергию со своим мнением".

12 декабря Митрополиту Петру было предъявлено обвинительное заключение. В этот день он собственноручно записал показание: "В предъявленном обвинении виновным себя не признаю..."

За допросами последовало одиночное заключение в Екатеринбургской тюрьме, продолжавшееся почти год - без передач, без свиданий с кем бы то ни было, кроме уполномоченных ГПУ и тюремных надзирателей, почти без прогулок, без медицинской помощи. Здоровье 69-летнего узника, некогда необычайно крепкое, было подорвано. Мучительные боли наступали после каждого приема пищи. Ночами мучали приступы астмы. От духоты тюремной камеры часто случались обмороки, во время которых узник часами лежал на холодном тюремном полу.

Весной 1931 года в Екатеринбургскую тюрьму явился Тучков, и на допросе Митрополита Петра сделал ему циничное предложение - стать осведомителем, угрожая в случае отказа новым сроком заключения. Предложение это было отвергнуто узником с негодованием.

Страдания Митрополита Петра после визита Тучкова были настолько тяжелы, что спустя несколько дней его парализовало; отнялись правая рука и нога. Рука впоследствии поправилась, а нога так окончательно и не выздоровела, что вызывало затруднения при ходьбе.

После ареста прошло 9 месяцев, но Местоблюстителя не выпускали из одиночки. 25 мая 1931 года он писал Менжинскому: "В настоящее время я настолько изнурен, что затрудняюсь двигаться, стоять и даже говорить. ...За все время ареста я еще ни разу не видел солнца... Убедительно прошу Вас освободить меня из заключения и возвратить на место постоянного жительства, где бы я мог основательно заняться лечением у пользовавших меня раньше профессоров и иметь общение с сослуживцами архиереями - моим Заместителем и другими".

"Дело" Митрополита Петра рассматривалось 23 июля 1931 года Особым совещанием ОГПУ, которое постановило: "Полянского - Крутицкого Петра Федоровича заключить в концлагерь сроком на 5 лет. Считая срок с момента настоящего постановления", иными словами, без зачета года, проведенного в одиночной камере. В администрацию Екатеринбургской тюрьмы направлена была служебная записка, составленная сотрудниками ОГПУ Аграновым и Тучковым: "Полянского (Крутицкого) Петра Федоровича, осужденного к заключению в концлагерь, просьба содержать под стражей во внутреннем изоляторе".

После объявления приговора следователь посоветовал Митрополиту Петру раскаяться и написать покаянное заявление о своем участии в Союзе русского народа.

- Я не только не участвовал в такой организации, - ответил узник, - но даже и не слышал, чтобы подобная организация существовала в Советском Союзе.

Томясь в тюремном изоляторе, священномученик тяжело страдал от мучительных условий его заключения, от усугубившихся болезней. Не постигая еще всей меры бесчеловечности той власти, которая обрекла его без всякой вины на тяжкие страдания и смерть в неволе, он продолжает обращаться к своим палачам с заявлениями, в которых просит об облегчении своей участи.

"Я постоянно стою перед угрозой более страшной, чем смерть, - писал он. - Меня особенно убивает лишение свежего воздуха, мне еще ни разу не приходилось быть на прогулке днем; не видя третий год солнца, я потерял ощущение его. ...Болезни все сильнее и сильнее углубляются и приближают к могиле. Откровенно говоря, смерти я не страшусь, только не хотелось бы умирать в тюрьме, где не могу принять последнего напутствия и где свидетелями смерти будут одни стены. Поступите со мной согласно постановлению, ...отправьте в концлагерь..."

В июле 1933 года условия заключения Патриаршего Местоблюстителя были еще более ужесточены: ему заменили ночные прогулки в общем дворе на прогулки в прохожем дворике, подобном сырому погребу, на дне которого постоянно скапливалась вода, а воздух был наполнен испарениями отхожих мест. Когда заточенный Митрополит впервые увидел ночью свое новое место прогулки, ему стало дурно; он едва смог добраться до камеры и не сразу потом пришел в себя.

Митрополита Петра мучили для того, чтобы заставить его отказаться от Местоблюстительства. Он тяжко страдал от годичного заключения, от бесчеловечного содержания в тюрьме, от изнурительных болезней и, прося власти об облегчении своей участи, в этом он не мог пойти навстречу требованиям властей. Он знал, какие пагубные для Церкви последствия может иметь его отречение от звания Местоблюстителя. Объясняя свою позицию в заявлении властям, Митрополит Петр писал: "В сущности Местоблюстительство лично для меня не представляет интерес, наоборот, оно все время держит меня в оковах гнета... Но я должен считаться с тем обстоятельством, что решение данного вопроса не зависит от моей инициативы и не может быть актом моей единоличной воли. Своим званием я неразрывно связан с духовными интересами и волей всей Поместной Церкви. Таким образом, вопрос о распоряжении Местоблюстительством, как не являющийся личным вопросом, не подлежит и личному усмотрению, в противном случае я оказался бы изменником Святой Церкви. Между прочим, и в акте о моем вступлении имеется напоминание, что я обязан не уклоняться от исполнения воли Патриарха Тихона, а следовательно, и воли подписавшихся к акту архиереев ..., равно как и воли клира и верующих, девятый год состоящих со мной в молитвенном общении". Сохраняя за собой звание Местоблюстителя ради блага Церкви, ценою тяжких мучительных страданий Митрополит Петр совершал подвиг исповедничества.

Шли годы, а он оставался в заточении, где условия его содержания становились все более страшными. Священномученика перевели из Свердловской в Верхнеуральскую тюрьму особого назначения. Надзирателям было запрещено выводить его в такие места, где бы он мог встретить других узников. Срок его заключения заканчивался 23 июля 1936 года, но за две недели до окончания срока Особым совещанием при НКВД СССР было решено продлить заключение Митрополита Петра еще на 3 года. Президиум ВЦИК удовлетворил ходатайство Особого совещания НКВД о продлении срока. 1 сентября 1936 года об этом было объявлено узнику.

В конце 1936 г. в Патриархию поступили сведения о смерти Местоблюстителя Патриаршего престола. В январе 1937 года по нему отслужена была панихида в Богоявленском соборе.

В декабре 1936 года, согласно завещанию Митрополита Петра, составленному 5 декабря 1925 года, митрополиту Сергию был усвоен титул Патриаршего Местоблюстителя.

Между тем, Митрополит Петр был еще жив. Но в июле 1937 года по распоряжению Сталина был издан приказ о расстреле в течение четырех месяцев всех находившихся в тюрьмах и лагерях исповедников. В соответствии с этим приказом администрация Верхнеуральской тюрьмы составила обвинение против Митрополита Петра: "Отбывая заключение в Верхнеуральской тюрьме, проявляет себя непримиримым врагом Советского государства, клевещет на существующий государственный строй ..., обвиняя в "гонении на Церковь", "ее деятелей". Клеветнически обвиняет органы НКВД в пристрастном к нему отношении, в результате чего якобы явилось его заключение, так как он не принял к исполнению требование НКВД отказаться от сана Местоблюстителя Патриаршего престола".

2 октября 1937 года тройка НКВД по Челябинской области приговорила Митрополита Петра к расстрелу. Священномученик Петр был расстрелян 27 сентября (10 октября) в 4 часа дня, увенчав свой исповеднический подвиг пролитием мученической крови за Христа и Церковь. Место погребения священномученика Петра остается неизвестным.

Архиепископ Иларион (Троицкий)

Одним из видных деятелей Русской Церкви 20-х годов был архиепископ Верейский Иларион, выдающийся богослов и талантливейший человек. Вся его жизнь была горением величайшей любви к Церкви Христовой, вплоть до мученической кончины за нее.

Его труды отличаются строго церковным направлением, неустанной борьбой со схоластикой и специфическим латинством, влиявшим на наше богословие со времен митрополита Петра Могилы. Его идеал - это церковность духовной школы и богословской науки. Его постоянное напоминание: вне Церкви нет спасения, вне Церкви нет таинств.

Архиепископ Иларион (в миру Владимир Алексеевич Троицкий) родился 13 сентября 1886 года в семье священника с. Липицы Каширского уезда Тульской губернии.

С самого раннего детства в нем пробудилось стремление к учению. Будучи пятилетним отроком, он взял своего трехлетнего брата за руку и пошел вместе с ним из родной деревни в Москву учиться. И когда братишка от усталости заплакал, то Владимир сказал ему: "Ну и оставайся неученым". Родители вовремя спохватились, заметив исчезновение детей, и быстро возвратили их под кров своего дома. Владимир вскоре был отдан в Духовное училище, а затем в Духовную семинарию. По окончании полного курса семинарии он поступает в Московскую Духовную академию и блестяще заканчивает ее в 1910 году со степенью кандидата богословия. Его оставляют при академии профессорским стипендиатом.

Следует отметить, что Владимир во всех школах, начиная с Духовного училища и кончая Духовной академией, учился превосходно. По всем предметам он всегда имел отличные оценки.

В 1913 году Владимир получает ученую степень магистра богословия за свой фундаментальный труд "Очерки из истории догмата о Церкви".

Сердце его горит горячим желанием служить Богу в иноческом чине. 28 марта в скиту Параклит Троице-Сергиевой лавры он принимает монашество с именем Илариона (в честь преподобномученика Илариона Нового, память 28 марта), а примерно через два месяца, 2 июня, рукополагается во иеромонаха. 5 июля того же года отец Иларион был возведен в сан архимандрита.

30 мая 1913 года иеромонах Иларион был назначен инспектором Московской Духовной академии. В декабре 1913 года архимандрита Илариона утверждают в звании экстраординарного профессора по Священному Писанию Нового Завета.

Архимандрит Иларион приобретает большой авторитет и как воспитатель учащихся Духовной школы, и как профессор-богослов, и как знаменитый церковный проповедник.

Один за другим выходят его богословско-догмагические труды, обогащающие церковную науку. Его проповеди звучат с амвонов церквей, словно колокол, призывая народ Божий к вере и нравственному обновлению.

И когда остро назрел вопрос о восстановлении патриаршества, он, как член Поместного Собора 1917-1918 годов, вдохновенно выступил на Соборе в защиту патриаршества. "Никогда,- говорил архимандрит Иларион,- Русская Церковь не была без первоиерарха. Наше патриаршество уничтожено было Петром I. Кому оно помешало? Соборности Церкви? Но не во время ли патриархов было особенно много у нас Соборов? Нет, не соборности и не Церкви помешало у нас патриаршество. Кому же? Вот передо мною два великих друга, две красы XVII века - патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Чтобы поссорить друзей, злые бояре нашептывают царю: "...Из-за патриарха тебя, государь, не видно стало". И Никон, когда ушел с московского престола, между прочим, писал: "..Пусть ему, государю, без меня просторнее будет". Эту мысль Никона и воплотил Петр, уничтожив патриаршество. "Пусть мне, государю, без патриарха просторнее будет"...

Но церковное сознание, как в 34-м апостольском правиле, так и на Московском Соборе 1917 года, говорит неизменно одно: "...Епископам всякаго народа, в том числе и русскаго, подобает знати перваго из них и признавати его яко главу".

И хочется мне обратиться ко всем тем, кто почему-то считает еще нужным возражать против патриаршества. Отцы и братие! Не нарушайте радости нашего единомыслия! Зачем вы берете на себя неблагодарную задачу? Зачем говорите безнадежные речи? Ведь против церковного сознания боретесь вы. Бойтесь, как бы не оказаться вам богоборцами (См. Деян. 5, 39)! Мы и так уже согрешили, согрешили тем, что не восстановили патриаршество два месяца назад, когда приехали в Москву и в первый раз встретились друг с другом в Большом Успенском соборе. Разве не было кому тогда больно до слез видеть пустое патриаршее место?.. А когда мы прикладывались к святым мощам чудотворцев Московских и первопрестольников Российских, не слышали ли мы тогда их упрека за то, что двести лет у нас вдовствует их первосвятительская кафедра?"

После прихода к власти большевики сразу же начали гонение на Церковь, и уже в марте 1919 года архимандрит Иларион был арестован. Первое тюремное заключение продолжалось три месяца.

11/24 мая 1920 года архимандрит Иларион был наречен, а на следующий день, 12/25 мая, хиротонисан во епископа Верейского, викария Московской епархии.

Его современники рисуют его портрет светлыми красками. Он молодой, жизнерадостный, всесторонне образованный, прекрасный церковный проповедник-оратор и певец, блестящий полемист, всегда естественный, искренний, открытый. Физически очень сильный, высокого роста, с широкой грудью, имел пышные русые волосы, ясное, светлое лицо. Он был любимцем народа. Как проповедника и оратора его ставили наравне с Луначарским и Александром Введенским, и даже выше их. Епископ Иларион пользовался большим авторитетом среди духовенства и своих собратий-епископов, называвших его за ум и твердость в вере "великим".

Епископское служение его было крестным путем. Не прошло и двух лет со дня его хиротонии, как он оказался в ссылке в Архангельске. Целый год епископ Иларион был в стороне от церковной жизни. Свою деятельность он продолжил по возвращении из ссылки. Святейший Патриарх Тихон приблизил его к себе и вместе с архиепископом Серафимом (Александровым) сделал своим ближайшим советником и единомышленником.

Сразу же после возвращения из ссылки Патриарх возводит епископа Илариона в сан архиепископа. Церковная деятельность его расширяется. Он ведет серьезные переговоры с Тучковым (уполномоченным ОГПУ по церковным делам) о необходимости устроить жизнь Русской Православной Церкви в условиях Советского государства на основе канонического права, занимается восстановлением церковной организации, составляет ряд патриарших посланий.

Для обновленцев он становится грозой, в их глазах он не отделим от Святейшего Патриарха Тихона. 22июня/5 июля 1923 года владыка Иларион совершает всенощное бдение под праздник Владимирской иконы Божией Матери в Сретенском монастыре, захваченном обновленцами. Владыка изгоняет обновленцев и великим чином, заново освятив собор, присоединяет монастырь к Церкви. На следующий день в обители служит Святейший Патриарх Тихон. Богослужение длится целый день и заканчивается лишь в шесть часов вечера. Святитель Тихон назначает владыку Илариона настоятелем Сретенского монастыря. В своих посланиях лидер обновленчества, митрополит Антонин (Грановский), с невыразимой злобой обрушивает свои удары и на Патриарха и на архиепископа Илариона, бесцеремонно обвиняя их в контрреволюции. "Тихон с Иларионом, - писал он,- вырабатывали "благодатно"-удушливые газы против революции, и революция ополчилась не только на тихоновских церковников, но и на всю церковь, как на скопище заговорщиков. Иларион ходит и окропляет храмы после обновленцев. Он наглостью входит в эти храмы... Тихон с Иларионом - подсудимые перед революцией, досадители Церкви Божиеи и в свое извинение не могут представить никаких добрых дел" ("Известия", 23 сентября 1923).

Архиепископ Иларион ясно понимал преступность обновленцев и вел горячие диспуты в Москве с Александром Введенским. Последнего, как выразился сам архиепископ Иларион, на этих диспутах он "прижимал к стенке" и разоблачал все его хитрости и ложь.

Обновленческие заправилы чувствовали, что архиепископ Иларион мешает им, и потому употребили все усилия, чтобы лишить его свободы.

В декабре 1923 года архиепископ Иларион был приговорен к трем годам заключении. Этапом он был доставлен в Кемский лагерь, а затем на Соловки.

Когда архиепископ увидел весь ужас барачной обстановки и лагерную пищу, то сказал: "Отсюда живыми мы не выйдем".

Архиепископ Иларион вступил на крестный путь, завершившийся блаженной его кончиной.

Крестный путь архиепископа Илариона представляет для нас очень большой интерес, ибо в нем проявилось все величие духа мученика за Христа, и поэтому позволим себе более подробно остановиться на этом моменте его жизни.

Находясь на Соловках, архиепископ Иларион сохранил в себе все те добрые качества души, которые он приобрел посредством подвигов и доО монашества, и в монашестве, и в священстве. Те кто в это время находились вместе с ним, являлись свидетелями его полного монашеского нестяжания, глубокой простоты, подлинного смирения, детской кротости. Он просто отдавал все, что имел, что у него просили.

Своими вещами он не интересовался. Поэтому кто-то из милосердия должен был все-таки следить за его чемоданом. И такой послушник был у него и на Соловках. Архиепископа Илариона можно было оскорбить, но он на это никогда не отвечал и даже мог не заметить сделанной попытки. Он всегда был весел, и если даже озабочен и обеспокоен, то быстро старался прикрыть это все той же веселостью. Он на все смотрел духовными очами, и все служило ему на пользу духа.

"На Филимоновой рыболовной тоне,- рассказывал очевидец,- в семи верстах от Соловецкого кремля и главного лагеря, на берегу заливчика Белого моря, мы с архиепископом Иларионом и еще двумя епископами и несколькими священниками (все заключенные) были сетевязальщиками и рыбаками. Об этой нашей работе архиепископ Иларион любил говорить переложением слов стихиры на Троицын день: "Вся подает Дух Святы и: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот - богословцы рыбари показа". Так смирялся его дух с новым положением.

Благодушие его простиралось на самую советскую власть, и на нее он мог смотреть незлобивыми очами.

Как-то привезли на Соловки молодого иеромонаха из Казани, которому дали три года ссылки за то, что он снял с диакона-обновленца орарь и не позволил ему служить с собой. Архиепископ одобрял иеромонаха и шутил по поводу разных сроков заключения, данных тем или иным лицам независимо от тяжести их "преступлений". "Любочестив бо сый Владыка,- говорил архиепископ Иларион пасхальными словами Иоанна Златоуста,- приемлет последнего якоже и перваго; упокоевает в единонадесятый час пришедшаго, якоже делавшаго от перваго часа. И дела приемлет, и намерение целует, и деяние почитает и предложение хвалит". Слова эти звучали иронически, но давали чувство мира и заставляли принимать испытание как от руки Божией.

Владыку Илариона очень веселила мысль, что Соловки есть школа добродетелей - нестяжания, кротости, смирения, воздержания, терпения, трудолюбия. Однажды обокрали прибывшую партию духовенства, и отцы сильно огорчились. Один из заключенных в шутку сказал им, что так их обучают нестяжанию. Владыка от этой шутки был в восторге. У одного ссыльного два раза подряд пропадали сапоги, и он разгуливал по лагерю в рваных галошах. Архиепископ Иларион, глядя на него, приходил в подлинное веселье, чем и вселял в заключенных благодушие. Любовь его ко всякому человеку, внимание и интерес к каждому, общительность были просто поразительными. Он был самой популярной личностью в лагере, среди всех его слоев. Мы не говорим, что генерал, офицер, студент и профессор знали его, разговаривали с ним, находили его или он их, при всем том, что епископов было много и были старейшие и не менее образованные. Его знала "шпана", уголовщина, преступный мир воров и бандитов именно как хорошего, уважаемого человека, которого нельзя не любить. На работе ли урывками, или в свободный час его можно было увидеть разгуливающим под руку с каким-нибудь таким "экземпляром" из этой среды. Это не было снисхождение к младшему брату и погибшему, нет. Владыка разговаривал с каждым как с равным, интересуясь, например, "профессией", любимым делом каждого. "Шпана" очень горда и чутко самолюбива. Ей нельзя показать пренебрежения безнаказанно. И потому манера владыки была всепобеждающей. Он, как друг, облагораживал их своим присутствием и вниманием. Наблюдения же его в этой среде, когда он делился ими, были исключительного интереса.

Он доступен всем, он такой же, как все, с ним легко всем быть, встречаться и разговаривать. Самая обыкновенная, простая, несвятая внешность - вот что был сам владыка. Но за этой заурядной формой веселости и светскости можно было постепенно усмотреть детскую чистоту великую духовную опытность, доброту и милосердие, это сладостное безразличие к материальным благам, истинную веру, подлинное благочестие, высокое нравственное совершенство, не говоря уже об умственном, сопряженном с силой и ясностью убеждения. Этот вид обыкновенной греховности, юродство, личина светскости скрывали от людей внутреннее делание и спасали его самого от лицемерия и тщеславия. Он был заклятый враг лицемерия и всякого "вида благочестия", совершенно сознательный и прямой. В "артели Троицкого" (так называлась рабочая группа архиепископа Илариона) духовенство прошло в Соловках хорошее воспитание. Все поняли, что называть себя грешным или только вести долгие благочестивые разговоры, показать строгость своего быта не стоит. А тем более думать о себе больше, чем ты есть на самом деле.

Каждого приезжающего священника владыка подробно расспрашивал обо всем, что предшествовало заключению. Привезли однажды в Соловки одного игумена. Архиепископ спрашивает его: - За что же вас арестовали? - Да служил молебны у себя на дому, когда монастырь закрыли,- отвечает отец игумен,- ну, собирался народ, и даже бывали исцеления... - Ах, вот как, даже исцеления бывали... Сколько же вам дали Соловков? - Три года. - Ну, это мало, за исцеления надо бы дать больше, советская власть недосмотрела...

Само собой понятно, что говорить об исцелениях по своим молитвам было более чем нескромно.

В середине лета 1925 года с Соловков архиепископа Илариона отправили в Ярославскую тюрьму. Здесь обстановка была иная, чем на Соловках. В тюрьме он пользовался особыми льготами, ему дозволили получать книги духовного содержания. Пользуясь данными льготами, архиепископ Иларион прочитывает много святоотеческой литературы. делает выписки, из которых получается много толстых тетрадей святоотеческих наставлений. Эти тетради он имел возможность после тюремной цензуры передавать своим друзьям на хранение. Святитель тайком посещал тюремного надзирателя, доброго человека, и вел у него собирание подпольной рукописной религиозной, советской литературы и копий всяких церковно-административных документов и переписки архиереев.

В это же самое время архиепископ Иларион мужественно перенес и ряд неприятностей. Когда он находился в Ярославской тюрьме, в лоне Русской Церкви возник григорианский раскол. Тогда-то, как к популярному архиерею, и явился к нему агент ГПУ и стал склонять его присоединиться к новому расколу. "Вас Москва любит,- заявил представитель ГПУ,- вас Москва ждет". Архиепископ Иларион остался непреклонен. Он уразумел замысел ГПУ и мужественно отверг сладость свободы, предлагаемой за измену. Агент удивился его мужеству и сказал: "Приятно с умным человеком поговорить.- И тут же добавил:- А сколько вы имеете срока на Соловках? Три года?! Для Илариона три года?! Так мало?" Неудивительно, что после этого архиепископу Илариону было добавлено еще три года. И добавлено "за разглашение государственных тайн", то есть разглашение разговора его с агентом в Ярославской тюрьме.

Весной 1926 года архиепископ Иларион был снова возвращен на Соловки. Крестный путь его продолжался. Григорианцы не оставили его в покое. Они не теряли надежды на то, что им удастся склонить на свою сторону такого авторитетного иерарха, каким был архиепископ Иларион, и закрепить его переходом свои позиции.

В начале июня 1927 года, едва началась навигация на Белом море, архиепископ Иларион был привезен в Москву для переговоров с архиепископом Григорием. Последний в присутствии светских лиц настойчиво упрашивал архиепископа Илариона "набраться мужества" и возглавить все более терявший значение григорианский "высший церковный совет". Архиепископ Иларион категорически отказался, объяснив, что дело высшего церковного совета несправедливое и пропавшее, задуманное людьми, не сведущими ни в церковной жизни, ни в церковных канонах, и что это дело обречено на провал. При этом архиепископ Иларион братски увещевал архиепископа Григория оставить ненужные и вредные для Церкви замыслы.

Подобные встречи повторялись несколько раз. Владыку Илариона и умоляли, и обещали ему полную свободу действий, и белый клобук, но он твердо держался своих убеждений. Был слух, что однажды он сказал своему собеседнику: "Хотя я и архипастырь, но вспыльчивый человек, очень прошу вас уйти, ведь я могу потерять власть над собой".

"Я скорее сгнию в тюрьме, а своему направлению не изменю",- говорил он в свое время епископу Гервасию.

Такой позиции в отношении григорианцев он держался до конца своей жизни.

В смутное время, когда после обновленческого раскола проникли разногласия и в среду ссыльных архиереев на Соловках, архиепископ Иларион явился настоящим миротворцем среди них. Он сумел на основе Православия объединить их между собой. Архиепископ Иларион был в числе епископов, выработавших в 1926 году церковную декларацию, определяющую положение Православной Церкви в новых исторических условиях. Она сыграла огромную роль в борьбе с возникшими тогда разделениями.

В ноябре 1927 года некоторые из соловецких епископов начали было колебаться в связи с иосифлянским расколом. Архиепископ Иларион сумел собрать до пятнадцати епископов в келии архимандрита Феофана, где все единодушно постановили сохранять верность Православной Церкви, возглавляемой митрополитом Сергием.

"Никакого раскола!- возгласил архиепископ Иларион.- Что бы нам ни стали говорить, будем смотреть на это, как на провокацию!"

28 июня 1928 года владыка Иларион писал своим близким, что до крайней степени не сочувствует всем отделившимся и считает их дело неосновательным, вздорным н крайне вредным. Такое отделение он считал "церковным преступлением". по условиям текущего момента весьма тяжким. "Я ровно ничего не вижу в действиях митрополита Сергия и его Синода, что бы превосходило меру снисхождения и терпения",- заявляет он. А в письме от 12 августа 1928 года развивает свою мысль: "Везде писаны пустяки, кто напротив пишет. Какую штуку выдумали. Он, мол, отступник. И как пишут, будто без ума они. Сами в яму попадают и за собой других тащат". При этом он делает заключение, что митрополиту Иосифу ничего не докажешь, "хоть лбом об стенку бейся", что он, как допустивший грех отделения по злобе, останется до конца жизни при своих взглядах.

Много трудов положил архиепископ Иларион и для того, чтобы переубедить епископа Виктора (Островидова) Глазовского, близкого по направлению к иосифлянам. "Говорить с ним не приведи Бог,- писал владыка в письме от 28 июня 1928 года, - Ничего слушать не хочет и себя одного за правого почитает".

Несмотря на эту характеристику архиепископ Иларион добился того, что епископ Виктор не только сознал свою неправоту, но и написал своей пастве, увещевая ее прекратить разделение.

Интересно отметить, что архиепископ Иларион безбоязненно укорял агента ГПУ за нелепый союз власти с обновленцами. И в то же время он подавал ему мысль, что не лучше ли заключить союз с Православной Церковью и поддержать ее: это позволит настоящей и авторитетной Церкви признать власть Советов.

Хотя и не все было известно архиепископу Илариону о тогдашней церковной жизни, но тем не менее он не был равнодушным зрителем тех или иных церковных нестроений и бедствий, обрушившихся на православный народ. К нему обращались за советом и спрашивали, что нужно делать, чтобы в новых условиях политической жизни достигнуть умиротворения Церкви. Вопрос был очень сложный. И на него архиепископ Иларион дал весьма глубокий и проанализированный ответ, основанный на православных канонах и церковной практике.

Вот что написал он вопрошавшим в своем письме от 10 декабря 1927 года: "Последние два года с лишком я не участвую в церковной жизни, имею о ней лишь отрывочные и, возможно, неточные сведения. Поэтому для меня затруднительно суждение о частностях и подробностях этой жизни, но, думаю, общая линия церковной жизни и ее недостатки, и ее болезни мне известны. Главный недостаток, который чувствовался еще и раньше, это отсутствие в нашей Церкви Соборов с 1917 года, т. е. в то самое время, когда они особенно были нужны, так как Русская Церковь не без воли Божией вступила в совершенно новые исторические условия, условия необычные, значительно отличающиеся от раннейших условий. Церковная практика, включая и постановления Собора 1917-1918 годов, к этим новым условиям не приспособлена. так как она образовалась в иных исторических условиях. Положение значительно осложнилось со смерти Святейшего Патриарха Тихона. Вопрос о местоблюстительстве, насколько мне известно, тоже сильно запутан, церковное управление в полном расстройстве. Не знаю, есть ли среди нашей иерархии и вообще среди сознательных членов Церкви такие наивные и близорукие люди, которые имели бы нелепые иллюзии о реставрации и свержении советской власти и т. п., но думаю, что все, желающие блага Церкви, сознают необходимость Русской Церкви устраиваться в новых исторических условиях. Следовательно, нужен Собор, и прежде всего нужно просить государственную власть разрешить созвать Собор. Но кто-то должен собрать Собор, сделать для него необходимые приготовления, словом, довести Церковь до Собора. Поэтому нужен теперь же, до Собора, церковный орган. К организации и деятельности этого органа у меня ряд требований, которые у меня, думаю, общие со всеми, кто хочет церковного устроения, а не расстройства мира и не нового смятения. Некоторые из этих требований я и укажу.

Временный церковный орган не должен быть в своем начале самовольным, т. е. должен при своем начале иметь согласие Местоблюстителя.

2. По возможности во временный церковный орган должны войти те, кому поручено Местоблюстителем митр. Петром (Полянским) или Святейшим Патриархом.

3. Временный церковный орган должен объединять, а не разделять епископат, он не судья и не каратель несогласных - таковым будет Собор.

4. Временный церковный орган свою задачу должен мыслить скромной и практической - создание Собора.

Последние два пункта требуют особого пояснения. Над иерархией и церковными людьми витает отвратительный призрак ВЦУ 1922 года. Церковные люди стали подозрительными. Временный церковный орган должен как огня бояться хотя бы малейшего сходства своей деятельности с преступной деятельностью ВЦУ. Иначе получится только новое смятение. ВЦУ начинало со лжи и обмана. У нас все должно быть основано на правде. ВЦУ, орган совершенно самозванный, объявил себя верховным вершителем судеб Русской Церкви, для которого не обязательны церковные законы и вообще все Божеские и человеческие законы. Наш церковный орган - только временный, с одной определенной задачей - созвать Собор. ВЦУ занялось гонением на всех, ему не подчиняющихся, т. е. на всех порядочных людей из иерархии и из других церковных деятелей, и, грозя направо и налево казнями, обещая милость покорным, ВЦУ вызвало нарекания на власть, нарекания едва ли желательные для самой власти. Эта отвратительная сторона преступной деятельности ВЦУ и его преемника, так называемого Синода, с его соборами 1923- 1925 годов, заслужила им достойное презрение, доставив много горя и страданий неповинным людям, принесла только зло и имела своим следствием только то, что часть иерархии и несознательных церковных людей отстала от Церкви и составила раскольническое общество. Ничего подобного, до самого малейшего намека, не должно быть в действиях временного церковного органа. Эту мысль я особенно подчеркиваю, потому что здесь именно вижу величайшую опасность. Наш церковный орган должен только созвать Собор. Относительно этого Собора обязательны следующие требования.

5. Временный церковный орган должен собрать, а не подбирать Собор, как то сделано печальной памяти ВЦУ в 1923 году. Собор подобранный не будет иметь никакого авторитета и принесет не успокоение, а только новое смятение в Церкви. Едва ли есть нужда увеличить в истории количество разбойничьих соборов, довольно и трех: Ефесского 449 года и двух московских 1923-1925 годов. Самому же будущему Собору мое первое пожелание то, чтобы он мог доказать свою полную непричастность и несолидарность со всякими политически неблагонадежными направлениями, рассеять тот туман бессовестной и смрадной клеветы, которым окутана Русская Церковь преступными стараниями злых деятелей (обновления). Лишь только настоящий Собор может быть авторитетным и сможет внести успокоение в церковную жизнь, дать покой измученным сердцам церковных людей. Я верю, что на Соборе обнаружится понимание всей важности ответственного церковного момента, и он устроит церковную жизнь соответственно новым условиям".

Только при соборности Церкви, как мыслил и утверждал архиепископ Иларион, произойдет умиротворение церковное и утвердится нормальная деятельность Русской Православной Церкви в новых условиях Советского государства.

Крестный путь его подходил к завершению. В декабре 1929 года архиепископа Илариона направили на поселение в Среднюю Азию, в город Алма-Ату, сроком на три года. Этапом он добирался от одной тюрьмы до другой. По дороге его обокрали, и в Ленинград он прибыл в рубище, кишащем паразитами, и уже больным. Из ленинградской тюремной больницы, куда его поместили, он писал: "Я тяжело болен сыпным тифом, лежу в тюремной больнице, заразился, должно быть, в дороге; в субботу, 28 декабря, решается моя участь (кризис болезни), вряд ли перенесу".

В больнице ему заявили, что его надо обрить, на что Преосвященный ответил: "Делайте теперь со мной, что хотите". В бреду он говорил: "Вот теперь-то я совсем свободен, никто меня не возьмет".

Ангел смерти стоял уже у главы страдальца. За несколько минут до кончины к нему подошел врач и сказал, что кризис миновал и что он может поправиться. Архиепископ Иларион едва слышно прошептал: "Как хорошо! Теперь мы далеки от..." И с этими словами исповедник Христов скончался. Это было 15/28 декабря.

Митрополит Серафим Чичагов, занимавший тогда Ленинградскую кафедру, добился разрешения взять тело для погребения. В больницу поставили белое архиерейское облачение и белую митру. Покойного облачили и перевезли в церковь ленинградского Новодевичьего монастыря. Владыка страшно изменился. В гробу лежал жалкий, весь обритый, седой старичок. Одна из родственниц покойного, увидевшая его в гробу, упала в обморок. Так он был непохож на прежнего Илариона.

Похоронили его на кладбище Новодевичьего монастыря, недалеко от могил родственников архиепископа, а впоследствии Патриарха Алексия.

Кроме митрополита Серафима и архиепископа Алексия в погребении участвовали епископ Амвросий (Либин) Лужский, епископ Сергий (Зенкевич) Лодейнопольский и еще три архиерея.

Так отошел в вечность этот богатырь духом и телом, чудесной души человек, наделенный от Господа выдающимися богословскими дарованиями, жизнь свою положивший за Церковь. Его смерть явилась величайшей утратой для Русской Православной Церкви.

Вечная тебе память, достоблаженный святителю Иларионе!

Патриарх Сергий (Страгородский)

Сергий (Страгородский Иоанн Николаевич), Патриарх Московской и всея Руси.

Родился 11 января 1867 года в Нижегородской губернии в гор. Арзамасе, в семье протоиерея, где получил глубокое религиозное воспитание.

Первоначальное образование получил в приходском, а затем в Арзамасском духовном училище.

В 1886 году окончил Нижегородскую духовную семинарию и поступил в Спб духовную академию.

30 января 1890 года пострижен в монашество, будучи студентом 4-го курса академии, а 21 апреля рукоположен во иеромонаха.

9 мая 1890 года году окончил духовную академию со степенью кандидата богословия и 13 июня был назначен в Японию членом Православной духовной миссии.

В декабре 1891 года назначен судовым священником на корабль "Память Азова".

В 1893 году назначен испол. должность доцента по кафедре Священного писания Ветхого Завета к С.-Петербургской духовной академии.

С 13 декабря 1893 года назначен испол. должность инспектора Московской духовной академии.

21 сентября 1894 год возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Русской посольской церкви в Афинах.

В 1895 году 1880 года удостоен степени магистра богословия за диссертацию "Православное учение о спасении".

В 1897 году вторично назначен в Японию помощником начальника Православной духовной миссии.

29 июля 1899 года определен ректором Спб духовной семинарии, а 6 октября того же года назначен инспектором Спб духовной академии.

С 21 января 1901 года - ректор той же духовной академии.

25 февраля 1901 года хиротонисан во епископа Ямбургского, викария С.-Петербургской епархии. Чин хиротонии совершали: митрополит Петербургский Антоний, митрополит Киевский Феогност, митрополит Московский Владимир, архиепископ Холмский и Варшавский Иероним, епископ Кишиневский Иаков, епископ Борис, епископ Гдовский Вениамин, Нарвский Никон и епископ Сарапульский Владимир.

С 6 октября - архиепископ Финляндский и Выборгский.

В 1906 году участвовал в сессии Святейшего Синода, председательствовал в Учебном Комитете, одновременно занимаясь исправлением текста богослужебных книг.

С этого же года состоял Почетным членом Спб духовной академии.

С 6 мая 1911 года - член Святейшего Синода.

В марте 1912 года назначен Председателем Предсоборного совещания при Синоде.

6 мая 1912 года награжден бриллиантовым крестом для ношения на клобуке.

4 апреля 1913 года назначен Председателем Миссионерского Совета при Святейшем Синоде.

С 14 января 1915 года. Согласно просьбе, освобожден от должности Председателя Миссионерского Совета.

(В книге Патриарх Сергий и его духовное наследство" на с. 183 ошибочно указан год освобождения от должности Председателя Миссионерского Совета 1917-й, см "Церковные Ведом." 1915, № 3, с. 26.).

Участник Всероссийского Свящ. Собора 1917 / 1918 гг. в Москве.

С 10 августа 1917 года архиепископ Владимирский и Шуйский.

28 ноября того же года возведен в сан митрополита.

С 1922 года епархией не управлял.

С 18 марта 1924 года - митрополит Нижегородский.

С 10 декабря 1925 года заместитель Патриаршего Местоблюстителя.

С ноября 1926 года епархией не управлял.

С 27 марта 1926 года снова вступил в управление Русской Церковью, как Заместитель Патриаршего Местоблюстителя.

Первые годы управления митрополита Сергия Русской Православной Церковью были годами больших разногласий между иерархами, бурных колебаний и расколов. Далеко не все признали митрополита Сергия законным главой Церкви с того самого момента , когда он принимал управление, а многие отделились от него в последующие годы, особенно после декларации, выпущенной им 16/29 июля 1927 года.

Его собственная ошибка, временное отпадение в обновленческий раскол , сыграла немалую роль в этих событиях, так как поколебала доверие к нему в сознании отдельных иерархов и рядового духовенства.

Вместе с тем , задача, стоявшая перед ним была велика и сложна.

Нужно было найти правильную основу взаимоотношений между Церковью и Советской властью и легализировать Церковь, да еще и довести до сознания всех пасомых, что подчинение атеистической власти не является изменой Богу, и что забота о благосостоянии Родины - обязанность каждого.

Григорианский раскол, возникший раньше всех расколов этого периода, имея легальный орган управления, зарегистрированный гражданской властью, опирался на это преимущество до того момента , когда зарегистрировал Временный Патриарший совет и тем выбил почву из-под ног григорианского ВВЦС. Затем возник ленинградский раскол - иосифлянство, увлекшее небольшое число епископов, священников и мирян.

Отделение ярославской группы во главе с митрополитом Агафангелом было хотя и кратковременным, но тоже болезненным.

Прекратил общение с митрополитом Сергием уважаемый всеми митрополит Кирилл , бывший ранее первым кандидатом на пост Патриаршего Местоблюстителя. Отходили и другие лица и группы, меньшие по количеству входивших туда иерархов - Викторианский раскол, Даниловская и Мечевская группировки и другие.

Наиболее умеренная часть оппозиционеров продолжала признавать митрополита Сергия законным главой Церкви, хотя и с большой горечью в душе, считая некоторые его действия и распоряжения неправильными.

Отколовшиеся в разной степени удалялись от митрополита Сергия и возглавляемой им Церкви, причем самые крайние из них доходили до того, что действия митрополита Сергия считали изменой православию, его самого чуть ли не предтечей антихриста, молитвенное общение с его сторонниками - грехом, а таинства совершаемые ими - безблагодатными.

Вполне понятно, что эти расколы, отходы и резкие обличительные письма, которые писали митрополиту Сергию недовольные им епископы тяжело действовали на его моральное состояние. Тяжесть эта усугублялась еще и тем, что среди отходивших были и хорошие пастыри, проявившие себя наиболее стойкими во время борьбы с обновленчеством, и уважаемые иерархи, из которых некоторые были лично близки и дороги митрополиту Сергию.

Из тех, которые остались верными ему, как законному главе Церкви, многие все-таки осуждали его поступки и выступления, но говорили, что это его личный грех, за который но сам будет держать ответ перед Господом. Ереси он никакой не проповедует, поэтому нельзя прерывать с ним молитвенного общения.

По отношению ко всем иерархам, отделившихся от общения с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий держался такого метода:

Сначала он писал им, затем увещивал, просил отказаться от принятого им неправильного пути. Указывал на большой церковный вред, причиненный расколами.

Если не действовали ни увещания, ни предупреждения , то созывалась сессия Синода и выносилось постановление о лишении виновных кафедр и запрещении их в священнослужении.

Многие из увещательных писем митрополита Сергия были проникнуты глубоким чувством, как например, его письмо к митрополиту Агафангелу, в котором увещающий пишет:

"Мы с Вами подошли уже к той черте, когда остается только одно: дать ответ на судище Христовом. Во имя этого нашего общего упования и во имя блага святой церкви прошу Вас и молю не разрывайте общения с нами, не переходите на сторону наших врагов".

Все разделения , расколы и смуты, посеянные лукавым с целью ослабить Церковь Христову, постепенно изжили себя по мере того, как возвращались, или умирали, или отоходили от активной деятельности их организаторы, и еще раз оправдались слова Спасителя о том, что врата адовы не одолеют Церкви.

12 апреля 1932 года постановлением за № 60/б награжден предношенем креста при богослужении.

14/ 27 апреля 1934 года ему присвоен титул "Блаженнейший митрополит "Московской и Коломенский, с правом ношения двух панагий.

10 марта 1941 года - Сороколетие в сане епископа.

26 августа ст/ ст 1943 года собором русских иерархов был избран Патриархом Московским и всея Руси.

30 августа ст/ ст 1943 года состоялась его интронизация в Московском кафедральном Богоявленском соборе.

В жизни и деятельности Патриарха Сергия нельзя не отметить один чрезвычайно важный момент: во время Великой Отечественной войны под его руководством все православное русское духовенство активно помогало обороне страны. Призывая к усиленной борьбе против захватчиков и к самоотверженному труду в тылу. Под его руководством духовенство укрепляло патриотический дух русского народа, поддерживало его моральное состояние и оказывало значительную материальную помощь фронту.

Скончался 2/15 мая 1944 года

Погребен в Николаевском приделе Московского Патриаршего Богоявленского собора.

Труды:

"Православное учение о спасении" (Магистерская диссертация). Сергиев Посад, 1895. 2-е изд. Казань, 1898.

"Вопрос о личном спасении". (Речь перед защитой магистерской диссертации). Москва, 1895.

"Вечная жизнь, как высшее благо". Москва, 1895.

"Христианство в Китае и Японии".

"Русск. вестник" 1892, дек., 1893, февр.

"На Дальнем Востоке" (письма японского миссионера). Арзамас, 1897.

"Богослов. Вестник", 1895-1896.

"По Японии" (письма о миссионерском путешествии). "Богослов. Вестник" 1899, апр.-дек. (Переизд.: По Японии: (Записки миссионера).- М.: Крутицкое Патриаршее подворье: О-во любителей церковной истории, 1998.- 229 с.).

"Происхождение пастырского служения и его необходимость". "Богослов. Вестник" 1900, авг., с. 507.

"Разбор инославных учений об оправдании". 1. Учение средневекового инославного богословия.

"Богослов. Вестник" 1895, апр., с. 1, авг., с. 141.

2. Современное учение инославного богословия.

"Богослов. Вестник" 1895, июнь, с. 346.

"Речь на могиле покойного профессора Лопухина".

"Церковный вестник" 1904, № 36, с. 1132-1134.

"Святи их во истину Твою" (Статья). "Церковный вестник" 1904, № 24 с. 740.

Речь при наречении его во епископа Ямбургского 22 февраля 1901 года "Приб. к "ЦВ" 1901, № 9, с. 312-313.

Речь епископу Киприану при его хиротонии 10 марта 19113 года. "Приб. к "ЦВ" 1913, № 12, с. 518-520.

"Послание к пастырям и пастве". 29 июля 1927 года. "Патр. Сергий и его духовное наследство". МП, 1947, с. 59-63.

"Предисловие к книге" Правда о религии в России". Изд. МП, 1942.

"Как православный христианин должен отнестись к предстоящему чествованию графа Толстого".

"Приб. к "ЦВ" 1908, № 34 , с. 1619-1622. "Церковный вестник" 1908, № 35, с. 1081-1083. "Изв. Каз. Еп." 1908, № 32-33, с. 973-983.

"Что разделяет нас со старокатоликами?". 1902.

"К вопросу о том, что разделяет нас со старокатоликами". 1903.

Две речи: 1) при пострижении в монашество Елевферия (Богоявленского). "Церковный вестник" 1904, № 12, с. 356. 2) Дамиана (Воскресенского) "Церковный вестник" 1904, № 50 с. 1578.

"Закон Божий, написанный в сердце человека". СПб, 1904.

"Слова и речи (1901-1905). СПб, 1905.

"Речь, сказанная в Гельсингфорсом православном соборе вновь назначенному генерал-губернатору , генерал-лейтенанту Ф,А. Зейну (21 ноября 1909 г.). "Церковный вестник" 1910, № 1 с. 5-6.

"Письмо к митрополиту Агафангелу от 28 января/ 10февраля 1928 года".

"Письмо к митрополиту Агафангелу (апрель 1928 года. Архп. Иоанн (Снычев). "Церковные расколы XX столетия, с. 175.

"Письмо к митрополиту Кириллу от 5/18 сент.1929 г.".

"Письмо к митрополиту Кириллу от 2 января 1930 г.".

"О полномочиях Патриаршего Местоблюстителя и его заместителей" "ЖМП" 1931, № 1, с. 3-5.

"Письмо от 28 окт.1931 г. на имя Высокопр. Митрополита Евлогия, Управляющего русскими церквами в Западной Европе". "ЖМП" 1931, № 2, с. 2-3. № 3, с. 1.

"Отношение Церкви Христовой к отделившимся от нее обществам". "ЖМП" 1931, № 2, с. 5-7. № 3, с. 3-6. № 4, с. 3-7.

"Послание Преосвященным архипастырям, пастырям и всем верным чадам Русской Православной Церкви". "ЖМП" 1931, № 5, с. 1-2.

Отзыв на тетрадь гражд. Д.Е. Ивановой под заглавием" Апология ежедневного и повседневного приобщения Св. Таин. Как заповеди Христа Спасителя". (Машинопись). "ЖМП" 1931, № 5, с. 3-5.

"Послание Патриарху Константинопольскому Фотию II" "ЖМП" 1931, № 6, с. 1-2.

"Послание Константинопольскому Патриарху Святейшему Фотию II архп. Константинопольскому - Нового Рима и Вселенскому Патриарху от 15 окт. 1931 года за № 7623." "ЖМП" 1932, № 7-8, с. 1-2.

"Ответ на приглашение к участию в Лондонской догматической комиссии и в предсоборном всеправославном собрании (Просинод) от 30 сент. 1931 г. за №7467". "ЖМП" 1932, № 7-8, с. 6-7.

"Письмо представителю Вселенского Патриарха в СССР Архимандриту Василию Диномуло от 12 апр. 1932 г., № 521". "ЖМП" 1932, № 9-10, с. 1-2.

"Почитание Божией Матери по разуму Святой Православной Церковью ". "ЖМП" 1932, № 11-12, с. 8-11.

"Послание Блаженнейшему Патриарху Сербскому (Варнаве) от 23 марта 1933года. № 311". "ЖМП" 1933, № 14-15, с. 1-4.

"Временному Экзарху Московской Патриархии в Америке, Управляющему Русской Северо-Американской Православной епархией, Преосвященному архп. Вениамину, боголюбивым клирикам и мирянам, устоявшим в вере и в послушании Святой Церкви." "ЖМП" 1933, № 1617, с. 1-3.

"Воскресенье Христово в отличие от Воскресения Лазаря". "ЖМП" 1933, № 16-17, с. 4-7.

"Значение апостольского преемства в инославии". "ЖМП" 19332, № 23/ 24, с. 23-24.

" Основное заблуждение католичества и протестанства" "Прав. Финляндский сборник" 1911, № 9, с. 3. "ЖМП" 1963, № 3, с. 50, п/ с. 13.

"Послание к пастырям и пасомым Христовой Церкви 22 июня 1941 года". "Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 3-5.

"Речь на молебне о победе русского воинства вечером 26 июня 1941 года в Богоявленском соборе в Москве". " Правда о религии в России ", МП. 1942 , с. 83-86.

"Поучение, сказанное за литургией в церкви Иоанна воина на Б. Якиманке в Москве 12 авг. 1941 года". " Правда о религии в России ", МП. 1942 , с. 95-97.

"Послание православным людям на временно оккупированной немцами территории (январь, 1942г.)". "Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 11-12.

"К православной пастве Украины от 5 февраля 1942 г.". "Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 13-17.

"Правда о религии в России ", МП. 1942 , с.129-135.

"Второе послание по делу епископа Поликарпа Сикорского"26 марта 1942 года. " Правда о религии в России ", МП. 1942 , с. 136.

"Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 18-21.

"Послание Московской пастве 1/14 окт. 1941 года". " Правда о религии в России ", МП. 1942 , с. 409-410.

"Пасхальное приветствие 2 апреля 1942 года".

"Правда о религии в России ", МП. 1942 , с. 449-451.

"Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 24-25.

"Послание возлюбленным о Христе чадам Святой Русской Православной Церкви 22 июня 1942 года".

"Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 29-31.

"Послание всем верным чадам нашей Святой Русской Православной Церкви в особенности обитающим в Литве, Латвии и Эстонии 22 сентября 1942 года". "Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 32-34.

"Рождественское послание Преосвященным архипастырям, пастырям и всем верным чадам Русской Церкви" 25 декабря 1942 года. "Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 37-38.

"Рождественское послание Преосвященным архипастырям, пастырям и всем верным чадам Русской Церкви в областях СССР, еще не освобожденных от немецкой оккупации 13 декабря 1942 года". "Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 39-40.

"Архипастырское послание к православной пастве Ростова на Дону и Ростовской епархии 20 марта 1943 года". "Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 43-45.

"Пасхальное послание 23 апреля 1943 года" "Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 46-47.

"Послание ко дню двухлетия войны 22 июня 1943 года". "Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 48-50.

"Святительское обращение ко всем Христианам в Югославии, Чехословакии, Элладе и прочих странах", 23 апреля 1943 года. "Русск. Православ. Церк. и Велик. Отечественная война", с. 83-86.

"О деятельности Православной Церкви за два года Отечественной войны" (доклад на Соборе 8 сентября 1943 года). "ЖМП" 1943, № 1, с. 7-8.

"Послание к пастве". 12 сентября 1943 года.

"Речь его в Богоявленском кафедральном соборе г. Москвы в день интронизации,12 сентября1943 года".

"ЖМП" 1943, № 2, с.8.

"Праздничное приветствие". "ЖМП" 1943, № 4, с. 3-4.

"Послание Преосвященным архипастырям, пастырям и всем верным чадам Святой Православной Церкви 7 ноября 1943 года" "ЖМП" 1943, № 3, с. 3-4.

"Рождественское послание Преосвященным архипастырям, пастырям и всем верным чадам Святой Русской Православной Церкви". "ЖМП" 1944, № 4, с. 5-6.

"Есть ли у Христа наместник в Церкви?" (статья) "ЖМП" 1944, № 2, с. 13-18.

"Пасхальное приветствие (1944 г.) "ЖМП" 1944, № 4, с. 3-4.

"Чин отпевания инославных"

" Журнал Засед. Св. Синода" № 12 от 9.VI.1949.

"Чин панихиды по инославным"

" Журнал Засед. Св. Синода" № 12 от 9.VI.1949.

Die Wahrheit uber die Religion in Rubland. Zurich, 1941.

К вопросу о праве Константинопольского Патриарха на территорию Западной Европы. Из послания от 15. X. 1931... Патриарха Фотия II., в: Вест. Экзархата 5 (1950) 25-27.

Отношение Церкви Христовой к отделившимся от нее обществам. в: Вест. Экзархата 19 (1954) 106-126.

Le Christ a-t-il un Vicaire dans l`Eglise., in: Vest. Ekzarchata 20 (1954) 213-219, Paris 1960

Le culte de la Mere de Dieu dans l`Eglise orthodoxe, edba. 220-227.

L` Eglise du Christ et lesCommunatutes dissidentes(avec introduction et notesde V. Lossky), in: Vest. Ekzarchata 21 (1955) 9-32.

Die Beziehung der Kirche Christi zu denGemeinschaften? Die sich von ihr getrennt haben, in: Kyrios 1(1960/61) 159-186.

Die Bedeutung der apostolischen Sukzession bei den heterodoxen Glaubensgemeinschaften, in: StdO 1962, № 6, 26-34.

La signification de la succession apostolique dabs l`heterodoxie, in: Vest. Ekzarchata 42/43 (1963) 74-96.

Отношение православного человека к своей Церкви, в: "ЖМП" 1967, № 1, с. 63-69.

L`attitude d`un orthodoxe envers sonEglise et envers l`eterodoxie, in: Vest. Ekzarchata 62/64 (1968) 112- 121.

The Significance of Apostolic Successorsin the Non-Orthodox Faiths, in Diakonia 6 (1971) 147-162.

AL question du filioque, in: Istina 17(1972) 290-292.

Почитание Божией Матери по разуму Святой Православной Церкви в: "ЖМП" 1973, № 9, с. 57-61. Немец. StdO 1974, № 5, 56-64.

Воскресение Христово в отличие от воскресения Лазаря, в: "ЖМП" 1973, № 104, с. 61-66.

Эй, гряди, Господи Иисусе!, в: "ЖМП" 1973, № 12, с. 32-33.

Von der Verehrung der Gottesmutter in der Orthhodoxie, in: StdO 1973, № 5, 56-64. ("ЖМП" 1932, № 14/15, с. 1-4).

Resurrection du Christ et resurrection de Lazare. Paris o. J. 11 s.

Der Wiederkunft Christs entgegen, in: StdO 1978, № 1, 28-30.

Радость исполненного долга, "ЖМП" 1983, № 9, с. 72-73.

"Правдой и верой жив будет", "ЖМП" 1984, № 7, с. 44-45.

ЖМП. 1994. [№] 5 практически весь составлен из материалов, посвященных 50-летию со дня кончины Патриарха Сергия

Во имя любви к ближнему / В.О. (Церковь в Отечественной войне 1941-1945 гг.)

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 127-131.

Воскресение Христово в отличие от воскресения Лазаря ЖМП. 1994. [№] 5. С. 50-56.

9 января 1905 года

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 15.

Есть ли у Христа наместник в Церкви?

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 98-102.

Зачем Святой Руси дана вера православная? (Речь после молебна перед открытием годичного собрания Общества ревнителей веры и милосердия 22 октября 1901 г.)

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 9-11.

Значение апостольского преемства в инославии

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 61-79.

К вопросу о веротерпимости

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 19-22.

Накануне объявления полной веротерпимости (Поучение на молебне в день основания академии 17 февраля 1905 года)

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 16-18.

Отношение Церкви Христовой к отделившимся от нее обществам

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 80-98.

Патриарший Местоблюститель смиренный Сергий, митрополит Московский и Коломенский пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви. Москва, 7/22 июня 1941 г. [Послание было разослано в первый день войны по всем приходам]

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 122-123.

Поучение за литургией в церкви Иоанна Воина на Большой Якиманке в Москве 12 августа 1941 года

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 125-126.

Почитание Божией Матери по разуму Святой Православной Церкви

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 56-61.

Речь на молебне о победе русского воинства вечером 26 июня 1941 года в Богоявленском соборе в Москве

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 124-125.

Речь при наречении во епископа (22 февраля 1901 г.) [в сане архимандрита]

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 8.

Юбилей Петербурга, 16 мая 1903 г. (Синодальный период)

ЖМП. 1994. [№] 5. С. 11-14.

Составил акафисты: 1. В честь "Владимирской иконы Божией Матери". 2. В честь "Боголюбской иконы Божией Матери". 3. В честь "Умиления иконы Божией Матери". 4. В честь "Воскресения Христова". 5. "Святому духу". 6. "Живоносному древу Креста Господня". 7. "Преп. Сергию и Герману Валаамским чудотворцам". "Преп. Сергию Радонежскому".

Патриарх Алексий (Симанский)

Родился 27 октября 1877 года. В 1888 году поступил в первый гимназический класс Лазаревского института восточных языков, затем перешел в Московский Николаевский Лицей, который окончил с серебряной медалью. В 1896 году поступил на юридический факультет Московского Университета, который окончил за три года. Некоторое время находился на службе в гренадерском Самогитцском полку. 1.10.1899 (осень 1900?) поступил Московскую духовную академию, где епископом Арсением (Стадницким), 9 февраля 1902 года пострижен в монашество и рукоположен во иеродиакона.

В 1903 году рукоположен во иеромонаха.

В 1904 году окончил Академию со степенью кандидата богословия и 16 августа назначен инспектором Псковской духовной семинарии.

16 сентября 1906 года назначен ректором Тульской духовной семинарии с возведением в сан архимандрита.

С 22 декабря 1911 года - ректор Новгородской духовной семинарии и настоятель Антониева монастыря в Новгороде.

28 апреля 1913 года хиротонисан во епископа Тихвинского, викария Новгородской епархии. Хиротония совершена в Новгороде Патриархом Григорием IV в сослужении пяти русских архиереев: архиеп. Новгородского Арсения, еп. Никона, еп. Псковского и Порховского Евсевия, еп. Кирилловского Иоанникия и еп. Гдовского Вениамина.

С 1921 года - епископ Ямбургский, викарий Петроградской епархии с пребыванием в Александро-Невской Лавре.

В 1926 году возведен в сан архиепископа Хутынского и назначен управляющим Новгородской епархией.

С июля 1927 года - постоянный член Врем. Патр. Св. Синода.

18 мая 1932 года возведен в сан митрополита Старорусского с предоставлением ему права ношения белого клобука и креста на митре.

С 11 августа 1933 года - митрополит Новгородский.

С 5 октября 1933 - митрополит Ленинградский.

В 1938 году награжден правом ношения двух панагий.

4 июля 1943 года награжден предношением креста за богослужением.

С 1943 года - митрополит Ленинградский и Новгородский.

С сентября 1943 года - постоянный член Св. Синода.

Весь период блокады безотлучно находился в Ленинграде. Награжден медалью "За оборону Ленинграда".

В 1943 году - участник Собора 8 сентября по избранию Патриарха Сергия и отлучению от Церкви и лишению сана священнослужителей за измену и переход к фашистам.

2/15 мая 1944 года после кончины Патриарха Сергия становится Патриаршим Местоблюстителем.

2 февраля 1945 года Поместный Собор Русской Православной Церкви единоногласно избрал митрополита Алексия Патриархом Московским и свея Руси.

4 февраля 1945 года состоялась его интронизация.

Скончался Святейший Патриарх Алексий 17 апреля 1970 года. Погребен в Троице-Сергиевой Лавре.

Сочинения:

1. Митрополит Филарет о господствующих в современном нравственно-правовом сознании понятиях. Москва, 1905. (Кандидатское соч.). Оттиск из журнала "Вера и Церковь". 1905.

[...]

Из отзыва о кандидатском сочинении И.А. профессора Московской Духовной Академии А. Введенского:

"О сочинении нужно отозваться с большой похвалой. В нем повсюду обнаруживается зрелость мысли вполне способная подниматься до высоты вопросов, волнующих современное общество и разбираться в них с христианско-православной точки зрения ... Достоинства изложения, повсюду соответствующего важности предмета - следует отметить лежащую на сочинении печать художественной меры и изящества как в плане, так и в стиле, и даже в эпиграфах, всегда очень уместных и выразительных"... // "Богословский Вестник". 1905, янв., Журнал Совета Академии от 19 апреля 1904 г., с. 74-75.

2. Слова и речи Святейшего Патриарха, в бытность его ректором Тульской и Новгородской дух. семинарий:

А) Слово ректора Новгородской дух. семинарии архимандрита Алексия, сказанное при последнем служении в Храме Тульской дух. семинарии, 16 октября 1911 г. // "Тульские ЕВ". 1911.

Б) Слово ректора Новгородской дух. семинарии архимандрита Алексия при первом священнослужении в Антониевом монастыре в день празднования Казанской иконы Божией Матери 22 октября 1911 года. // "Новгородские ЕВ". 1911. № 43.

В) Речь архимандрита Алексия при наречении его во епископа Тихвинского. // "Новгородские ЕВ". 1913. № 18.

3. Житие преподобного и Богоносного отца нашего Антония Римлянина. Новгород, 1912.

Богословские труды Святейшего Патриарха Алексия по вопросам вероучения, проповедничества, церковно-общественным вопросам и публицистике в хронологической последовательности помещены в "Журнале Московской Патриархии", начиная с 1944 года, а также представлены в печати отдельными изданиями в 3-х томах.

4. Слова, речи, послания, обращения, доклады, статьи (1941-1948). Т. 1. Москва, 1948.

5. Слова, речи, послания, обращения, статьи. (1948-1954). Т. 2. Москва, 1954.

6. Слова, речи, послания, обращения (1954-1957). Т. 3. Москва, 1957.

Патриарх Пимен (Извеков)

Родился 23 июля 1910 года в подмосковном городе Богородске (с 1930 года - Ногинск) в семье служащего Михаила Карповича и Пелагеи Афанасьевны Извековых. В святом крещении ему было дано имя Сергий, в честь великого святого Московской Руси, церковного и государственного деятеля Х1V века Преподобного Сергия Радонежского.

В 1925 году, в год кончины Свят. Патриарха Тихона, Сергий Извеков окончил в Богородске городскую среднюю школу и в декабре того же года в Сретенском монастыре в Москве был пострижен в рясофор с именем Платон.

Обладая музыкальными способностями, инок Платон в этот период жизни в Москве управлял церковными хорами в московских храмах. Как имеющий уже некоторый опыт управления церковным хором, он был приглашен настоятелем московского Пименовского храма прот. Николаем Бажановым управлять хором этого храма, который насчитывал (в день Св. Троицы в 1928 году) 60-70 человек. Новый регент быстро приобрел признание прихожан и настоятеля о. Николая, в семье которого он стал частым и желанным гостем. Во время домашних бесед затрагивались разные вопросы, по воспоминаниям вдовы о. Николая Бажанова, говорили и о предстоящем постриге Платона.

4 окт. 1927 в пустыни Св. Духа Параклита 17-летний инок Платон был пострижен в монашество. Ему было дано имя Пимен в честь древнего христианского подвижника египетской пустыни преп. Пимена Великого (340-450).

После пострига монах Пимен продолжал управлять хором Пименовского храма. Затем он был регентом в Богоявленском кафедральном соборе в Дорогомилове. Здесь в этом послушании он трудился недолго. После сдачи экзаменов за курс Духовной школы монах Пимен восходит на первые степени в иерархическом служении Церкви.

16 июля 1930 года был рукоположен во иеродиакона, а 12/25 января 1931 года тем же преосвященным - во иеромонаха. В течение нескольких лет иером. Пимен проходил пастырское служение в г. Москве.

Окончание Великой Отечественной войны застало иером. Пимена священником Благовещенского собора г. Мурома, где он находился до 1946 года. Затем перешел в Одесскую епархию, где исполнял должность казначея Одесского Ильинского монастыря, помощника благочинного монастырей епархии и нес другие епархиальные послушания.

В декабре 1947 года возведен в сан игумена с возложением креста с украшенияи.

Вскоре игумен Пимен перешел в Ростовскую-на-Дону епархию, где до 1949 года занимал должность секретаря епископа, члена епархиального совета, ключаря Рождествобогородицкого кафедрального собора.

С 1949 года - наместник Псково-Печерского монастыря Псковской епархиии.

В 1950 году возведен в сан архимандрита.

В январе 1954 года назначен наместником Троице-Сергиевой Лавры. Так же, как и в Псково-Печерском монастыре, он провел здесь крупные реставрационные работы в соборах, заботился о благоустройстве Лавры, в трапезном храме им были построены два новых придела - в честь святителя Иосафа Белгородского и преподобного Серафима Саровского. Святейший Патриарх Алексий удостоил архимандрита Пимена права ношения двух наперсных крестов с украшениями и служения с посохом.

17 ноября 1957 года в Успенском кафедральном соборе г. Одессы хиротонисан во епископа Балтского, викария Одесской епархии. Чин хиротонии совершали: Свят. Патриарх Алексий, архиеп. Херсонский Борис, архиеп. Кишиневский Нектарий, епископ Кировоградский Иннокентий и епископ Переяслав-Хмельницкий Нестор.

В том же году 26 декабря он был назначен епископом Дмитровским, викарием Московской епархии.

В июле 1960 года назначен Управляющим делами Московской Патриархии.

С 1 ноября 1959 года временно управлял Костромской епархией.

23 ноября 1960 года возведен в сан архиепископа и в связи с решением Святейшего Патриарха и Свящ. Синода стал постоянным членом Свящ. Синода по должности.

С 16 марта 1961 года архиепископ Пимен назначается на Тульскую и Белевскую кафедру с оставлением за ним должности управляющего делами Московской Патриархии.

14 ноября того же года возведен в сан митрополита и назначен митрополитом Ленинградским и Ладожским.

За время с 1959 по 1962 год преосв. Пимену поручалось временное управление Луганской, Смоленской и Тамбовской епархиями.

9 октября 1963 года митрополит Пимен назначен Крутицким и Коломенским.

18 апр. 1970 года после блаженной кончины Святейшего Патриарха Алексия митр. Крутицкий и Коломенский Пимен в должность Местоблюстителя Московского Патриаршего престола.

В 1971 году возглавил работу Предсоборной комиссии по подготовке и созыву Поместного Собора Русской Православной Церкви. Он же был председателем Поместного Собора, проходившего с 30 мая по 2 июня 1971 года в Троице-Сергиевой Лавре в Загорске.

2 июня Поместный Собор Русской Православной Церкви избрал митрополита Пимена патриархом Московским и всея Руси.

3 июня в Богоявленском патриаршем соборе в Москве за Божественной Литургией состоялась его интронизация.

Многочисленные визиты Святейшего Патриарха Пимена и его братские встречи как за рубежом, так и у себя на Родине с Предстоятелями православных и других христианских Церквей, а также с видными государственными и общественными деятелями различных стран, несомненно послужили на благо Святого Православия, христианского единства, взаимопонимания, сотрудничества и мира между народами.

Широка и многообразна деятльность Святейшего Патриарха Пимена и на экуменическом поприще. "Наше участие в экуменическом движении, - говорил Его Святейшество, - основывается на стремлении в единомыслии с другими поместными Церквами свидетельствовать Православие христианскому миру и на вере в то, что действия Святого Духа через молитвы и деятельную любовь христиан всего мира могут уврачевать грех разделения и привести к единству в Церкви Христовой. Мы с радостью видим крепнущее экуменическое братство, основанное на христианской любви и стремлении к единению в Церкви Христовой. Русская Православная Церковь принимает в этом деятельное участие своей верой, накопленным веками духовным опытом и христианской любовью" (ЖМП. 1971, № 9, с. 11).

По благословению Его Святейшества иерархи, клирики и богословы Русской Православной Церкви осуществляли экуменические контакты с инославными Церквами и проводят богословские собеседования с представителями Римско-Католической Церкви, Древними Восточными Церквами, Старокатолической, Англиканской, Евангелическо-Лютеранской церкви Финляндии, Евангелической Церкви Германии (ФРГ), Союза Евангелических Церквей в ГДР, Реформатских Церквей, участвовали в работе Всемирного Совета Церквей, Конференции Европейских Церквей и многих других экуменических встречах.

3 мая 1990 г. в 15 часов в Патриаршей резиденции в Чистом переулке в Москве Святейший Патриарх Пимен скончался.

6 мая было совершено погребение почившего первосвятителя в крипте Успенского собора Троице-Сергиевой Лавры, возле могилы его предшественника, Патриарха Алексия I.